Ночь с лучшим другом - Любовь Попова

Зачем уходит в прихожую, хлопает дверью, так же как я хлопаю дверью в свое сердце.

А рука сама вытягивает подарок из кармана и замахивается им в стену.

Туда же с ревом летит тарелка с макаронами. А меня накрывает коконом боли, и я хватаю сигарету. Дрожащими руками пытаюсь прикурить от зажигалки. Хоть немного отравиться, может тогда легче станет.

Но зажигался не работает, и я тоже со злости бросаю ее в стену, а сам оседаю на пол, чувствуя, как меня трясет.

***

*** Алекс ***

Человек многое может стерпеть. Боль. Предательство, раздражение. Но порой пора ставить точку. В моем случае это нужно было сделать давно, но прошлое словно болото затягивает в себя не давая выбраться на сушу.

Таким болотом была Лариса. Она одним своим присутствием напоминала былое время. Когда мы вчетвером наслаждались жизнью, радовались каждому проведённому вместе дню. Трахались, как одержимые при любой удобной возможности. Кажется, я до сих пор там. Живу тем временем, забывая сколько жизней мы разрушили из-за собственной похоти, и тупого желания оторваться. Живём же раз, зачем напрягаться всегда говорил Черепанов, в итоге став мужем той, кого мы изнасиловали по прихоти Ларисы.

Как часто я хотел остановить вакханалию, как часто молчал, кайфуя от неё.

Но время идет, и даже я смог измениться.

Теперь меня не заводят крики во время оргазма, крики боли и даже смех… Кажется, что все это превратилось в грязь, от которой очень хочется отмыться.

И первым делом избавиться от главной заразы своей жизни, которая десять минут назад трахалась, с каким-то мужиком в доме где росли её дети. Я не стал мешать, ушёл на кухню, налил себе кофе и размышлял о том, что не чувствую ревности. Вообще ничего. Выжженная, ядерная пустыня внутри.

— Почему ты не присоединился? — спрашивает она, проведя руками по плечам и я чувствую запах чужой спермы. Меня передергивает, и я отталкиваю её руки.

— Тебе самой от себя не противно?

Она смотрит на меня как на идиота, потом откидывает голову назад и заливается смехом.

— Как-то поздно ты спохватился прививать мне мораль...

— Мораль и ты — антонимы, — допиваю горький, как ситуация кофе и встаю, чтобы уйти.

— Последнее время ты только нотации мне читаешь, а трахнуть нормально можешь. То не стоит! То голова болит! — догоняет меня, поцеловать пытается, а я все еще помню, мягкие сухие губы Сашки и противно становится. Отпхиваю суку.

— Ебарей у тебя хватает и без меня.

— Да что с тобой! — орет она. — Проснулась совесть? Ощутил чувство вины перед той малышкой, которую бросил на произвол судьбы?

— Закрой свой блядский рот! – рявкаю. Не хочу слышать правду. Да, думаю про Сашу. Но и появится в ее жизни снова это снова дать шанс, что у нас может что-то получится. У нее должен быть выбор. У нее должен быть кто-то другой. Но все мысли о Саше заглушают в истерике брошенные слова.

— Если тебе так хочется побыть папочкой, можешь обратить внимание на собственную дочь, — смеется она, а я оборачиваюсь резко. Пытаюсь понять зачем она пиздит?

— Ты о чем?

— О Дашке… Твоя она.

— Нахуя ты врешь? — страх ледяными стрелами впивается в кожу. Хватаю её за горло и требую ответа. — Лара! Ты сказала, что беременна от Малышева!

— Ты был гол как сокол, а я жить хорошо хотела. Ребенок был отличным способом заполучить Малышева, который утекал сквозь пальцы. Вообще из вас троих ты оказался самым глупым, — хватает она меня за подбородок пальцами и скалится. – Каждый их них давно понял, что я не способна быть нормальной, но ты продолжаешь ко мне приходить. Ненавидишь, но приходишь, каждый раз вспоминая такую трепетную дружбу.

— Даша? — сипло, на нервах. – Моя? Но она не похожа…

— А ты рассматривал? Она пухлая, вот и кажется, что в Малышева. А черты то твои…

— Если ты врешь…

— А зачем мне это? – смеется она и сама отстраняется. – Был смыл врать, когда у меня ничего не было. Теперь мне плевать.

Ухожу из дома на ватных ногах. Нужен тест ДНК. Если он покажет… Блять. Ну и что, даже если это правда? Что она даст Даше. Травмирует психику? Даст понять, что ее мать шлюха? А отец слабовольный болван. Но ведь она может и не узнать об этом. Она может думать, что я нормальный. Почти герой.

По связям пробиваю, где обитает Даша. Надо просто держаться рядом. Посмотреть на нее, поговорить. И отчего в душе тепло такое просыпается. Словно не зря жил. Словно моя жизнь не дерьмо, а действительно что-то значит.

Дочь. Охренеть.

Выясняю, что она учится в МГУ. Отправляюсь туда, чтобы посмотреть расписание. Занятия скоро начнутся. И, по идее можно стать профессором, если использовать нужные связи. Только сначала, нужно дать понять нынешнему профессору экономической истории, что ему пора на пенсию. Мужику под семьдесят.

Думаю, об этом пока рассматриваю стенд в холе. Расписание. Факультативы. Список поступивших в этом году. И рядом небольшая толпа рыдающих. Они не поступили. Наверняка по разным причинам. Кому-то не хватило знаний, кому-то связей. А оплатить учебу в таком вузе доступно далеко не каждому. Даша, как я знаю поступила на бюджет. Сама. Даже интересно, помог ли ей Малышев.

И уже собираюсь уходить, как вдруг краем глаза замечая кислотно розовые кроссовки. В таких Сашка ходила. Воспоминания о маленьком теле заполняют разум и член дергается. Если бы она тогда не трусанула, могла бы учится в МГУ и спать со мной. Но меньше всего я хочу насиловать ровесницу дочери. Тем более ее кузину.

Невольно бегу взглядом по голым ногам, шортам и к светлой, опущенной головке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В мозг стреляет мысль. И как бы я ее не гнал, она затмевает все остальное.

— Саша? – подхожу ближе и она поднимает зареванное лицо. Меньше всего мне хочется, чтобы она плакала. – Ты что здесь ноешь?

— Алекс, — шмыгает она и вытирает рукавом нос. Смотрит некоторое время мне в глаза и снова заливается слезами. – Я не поступила! Два месяца зубрежки. Один бал. Он помогал, а я не поступила. Что я теперь ему скажу-у-у!