История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий - Карло Пазеро де Корнелиано

Кавус считается у Расина поэтом, Расин считается у Кавуса придворным, сказал Людовик XIV. Эта горделивая переоценка значимости поэтов была в восемнадцатом веке широко распространена в Париже. Великие творили ученых (мужей) двора, как и ученые создавали для больших господ королевский двор. И все-таки между ними существовало различие, а именно, те помогали исчезновению своих денег для того, чтобы пригласить ученых, тогда как эти расходовали свои слова в несвязной или связной речи, дабы польстить великим господам; и ежели они за обедом или ужином хорошо откушивали, то затем отправлялись в кафе «Прокоп», где замечания на счет их покровителей возбуждали мое большое неодобрение. С определенного времени я стал часто думать, что большие господа должны жить со своими возлюбленными, а ученые со своими книгами, и они, таким образом принадлежащие к обоим классам, должны выбрать одно из выше названных вещей[46].

Если некто посещал Париж пятьдесят или шестьдесят лет назад, чтобы удовлетворить свое любопытство по поводу разных предметов, то (ему) необходимо было сунуть свой нос в общественные дела и угождать дамам. Сегодня не церемонятся, в десять часов утра встают перед воротами дворца Бурбонов, в полдень, в двенадцать часов, входят внутрь, если это возможно, и скоро появляется министр в вышитом или чиновничьем платье, чтобы поведать о своих хлопотах по (улучшению) состояния королевства, о развитии политических дел и об осуществлении политических интриг. Что вы хотите после подобных новостей делать в залах (дворца), не исключая разве что высмотреть здесь, прекрасны ли дамы, сохраняют ли они честь улицы Вивиен, учтивы ли они с чужаками и кажутся ли они верными своим любовникам?

Ничто в мире так не трагично, смехотворно и вредно, как обычай маленького кружка повсюду порождать женские сплетни, копание в мелочах и ребячество. Жители любой страны должны знать друг друга. Женщины обязаны хорошо развлекаться, мужчины не скучать, но все это должно совершаться хорошо выверенным способом. Повсюду, где с развлечениями обходятся так, словно они могут быть некой сделкой, обращаются с делами так же легко, словно они являются развлечениями. Не должно быть, чтобы человек, дабы попасть в избранный круг и там играть определенную роль, прилагал весь свой талант и душу, которые он мог бы употребить на полезные дела.

Жизнь в кружке приводят большинство мало занятых (людей) к скуке или требует от них совсем неподходящего времяпрепровождения; это приводит к тысяче перебранок, раскрывает внутреннюю сторону домашнего обихода, разрушает связи семейной организации и побуждает людей так же бесполезно, как и убыточно, жить на широкую ногу. Короче, эта система обладает определенным числом сбоев, подсчет которых скучен, но остановить их причину было бы довольно легко.

Людовик XIV взял на себя труд развлечения дворянства своего королевства, и это стало у него важнейшим средством управления. Некий господин, который в то время, когда повсюду очень сильно страдали от скуки, не побоялся бы попасть в Бастилию, но не мог бы ни за какие деньги отказаться от участия на празднике в Версале. Господа из Лангедока, из Бретани и сам Дофин предпочитали лучше увидеть в зале Марли красивых дам, чем рассориться с двором и как раз в то время, когда они защищали государственное уложение против господина Кольбера или господина Сегюра. Благодаря балам и увеселениям Людовик XIV укреплял свою власть, и мы видим совсем по-новому великого завоевателя, с успехом применявшего этот метод. Однако он был очень недешев, и не было бы большой беды в праздном обслуживании только себя.

Обращая внимание на развлечения (двора), я не видел ничего лучшего как тот способ, при помощи которого жили тридцать лет назад в Италии за счет казино и зрелищ, который возник именно в этой стране не для пользы ученых, но для радости безработных, которые, по меньшей мере, так же полезны обществу, как и те, или конечно в тех местах, где они появляются со свободными деньгами, а посему должны получить признание.

Чтобы быть глухим к нравственной сущности семьи, все правительства должны побудить жителей учредить казино и сценические игры, дабы они послужили исходным началом единства. Таким образом создают городские улицы, чтобы люди, которые путешествуют по стране, не наталкивались на пашни. Что я имею к моей чести сказать, это широко известная правда древних законодателей, однако с момента их смерти забывается многое.

Учителя нравственности очень часто в своих оценках касаются моды, балов и игрищ. Это вещи, либо обладающие значимостью, либо нет, соответственно тому, обладают ли их толкователи опытом или нет. Чтобы привести к согласию человеческую природу и здоровый разум учителей нравственности, все те, для которых названные вещи вошли в привычку, должны сделать это сразу, а другие не должны пытаться придавать им больше значимости, чем они того заслуживают. Так как я человек бездеятельный и не являюсь женщиной, и потому, что слабо стою на ногах, то, напротив, уверяю вас и всех других, что среди всех земных вещей лучшими являются зрелища, и что они могут быть бесконечно полезны, дабы управлять бездеятельностью.

Первым делом я намереваюсь сделать распространенным Учение о моде в двенадцати фолиантах, из которых каждый состоит из тридцати и более того из тридцати одной главы, которые, в свою очередь, включают в себя двадцать четыре параграфа, а всему сочинению присовокупить историко-критический и политически-литературный комментарий, а также триста шестьдесят пять гравюр. Я постараюсь указать, в каком масштабе можно оценить моральное состояние фривольной женщины после обычного осмотра ее платья. Я постараюсь разгадать сердце, душу и образ прекрасного творения, которое воспитанник Филиппа Доброго принимает поначалу за маргаритку[47], чью привлекательность, однако, он приносит в дар беспредельному поклонению[48]. Я постараюсь показать то, что каждый уже знает: существует образ элегантности, который предполагает и вселяет известное нечто, что одному нравится, а другого возмущает, тогда как существует иной стиль элегантности, созданный для того же, и предполагает в женщинах направленные против них самих определенные представления о роскоши, гордости и уважении личной ценности. На деле оба вида биржевой деятельности кошелька супруга одинаково печальны, а для семей, которые по воле случая не зажиточны, одинаково пагубны.

Однако не высказываюсь ли я как мудрец вместо того, чтобы повествовать как (обычный) путешественник. Обратимся мы лучше к Мадриду и посмотрим, как Филипп V флиртует с принцессой Орсина. Этот князь сделал бы лучше, если бы повесился или утопился, чем обладать реальной возлюбленной. Напротив, из-за своего меланхолического характера он нуждался в выдуманной любовнице. Утомленные в силу каких-то причин, ум или