Короли городских окраин - Валерий Георгиевич Шарапов

руках оперативника пуговицу и окровавленный лоскут. – А это что, кровь засохла?

– Кровь. Знаете хозяина рубашки?

– Нет, не припомню. Тут за день столько народу бывает, всех не упомнишь. С рынка так и тащатся – приезжие, свои, чужие. Рассматривать некогда, дел по горло. – Под суровым взглядом начальницы носатая захромала обратно к своей машинке.

Сергей снова протянул манжет первой девушке:

– Еще раз взгляните. Вспомните, чья рубашка. Подумайте хорошенько.

Но девушка даже не подняла глаза, только прошелестела в ответ:

– Я не знаю.

Над ухом зачастила директриса:

– Товарищ милиционер, я же вам говорила, что же вы какой недоверчивый! Не знаем мы никаких рубашек. Вы вот лучше заходите к нам завтра: привезут английское сукно, снимем мерочки, сошьем костюмчик прямо по вам. Залюбуетесь, и цену специальную сделаем, за работу брать не будем. С милиции какие деньги, вы же нас бережете. А нам работать пора, заказов море. Извините.

Сергей с досадой прошел к выходу и шумно закрыл за собой дверь. Знает швея, чья эта рубашка. А значит, его предположение, что убийца обитает здесь, на рынке, верно. Но как заставить девушку заговорить, слишком уж велик страх перед начальницей, даже глаза не поднимает.

Он достал вторую улику – пуговицу. Неужели и правда со школьной формы? «Третий преступник невысокого роста», – прозвучало в голове описание свидетелей преступления. Сергей хлопнул себя по лбу – идея! Школьников, конечно, в Москве тысячи, но вот у кого на форме не хватает пуговицы, наверняка не так много. Найти мальчишку в такой форме ему помогут участковые. С бывшим начальником службы участковых они когда-то лежали в одной палате в полевом госпитале. Укутанный в бинты Сергей, не тревожа измученных работой санитарок, постоянно помогал тяжело раненному соседу: приносил воду, поправлял съехавшее одеяло, развлекал рассказами о фронтовом бытье. Теперь пришло время воспользоваться знакомством, тем более для общего дела.

Приятель встретил Акимова с радостью, поздравил с новым званием, хмуро выслушал рассказ о жестоком убийстве. Пока Сергей пил горячий чай вприкуску с сушками, по городским отделам полетела срочная «молния» для участковых: «Срочно! Розыск по школам ученика предположительно старше 12 лет, с отсутствующей пуговицей на форме. Пуговица металлическая, желтого цвета, выдавленный рисунок в форме звезды. Списки обнаруженных подростков сообщить оперативнику угро Красногорского района Акимову С. П.».

* * *

Колька в то утро проснулся от удара в плечо:

– Коль, утро уже. Ты так кричал, даже разбудил меня. – Сонный Пельмень щурился от яркого солнца. Это он двинул пяткой приятелю, когда тот закричал во сне.

– Ладно. Мне пора. – Колька заторопился, стараясь побыстрее проснуться и вернуться в реальность из страшного видения.

От ужаса под мышками и вдоль позвоночника выступил холодный пот. Кое-как умывшись водой из старого ведра, он схватил портфель и зашагал в школу. Сегодня пропускать занятия нельзя, за второй день прогулов могут и родителей в школу вызвать, что он будет объяснять матери?

И вдруг он запнулся на ровном месте. Какая еще школа? О чем он? На его глазах вчера во все стороны разлетелись алые брызги крови, и из бесцветных глаз вытекла по каплям человеческая жизнь.

До крыльца школы Николай добрел словно в тумане и застыл у двери. Может, не пойти на урок, прогулять сегодня? Несколько часов гореть от стыда под внимательными взглядами всей школы, вздрагивать от ощущения теплой крови на пальцах. Но дома мама с Наташкой… Отсижу один урок, скажу, что живот болит, и снова в заброшку.

Колька нехотя потянул ручку тяжелой двери, вот-вот должен прозвучать школьный пронзительный звонок. Но до класса он не дошел – пионервожатая Лидия Михайловна караулила Пожарского у самого входа. Скривилась, недовольная его измятым галстуком и несвежим видом.

– Доброе утро, Пожарский. Что за беспорядок, по галстуку сразу видно, что тебе наплевать на гордое звание пионера. Сейчас идешь в кабинет директора со мной.

«Ну, началось», – затосковал про себя парень, а вслух протяжно вздохнул.

– И не надо стонать, так настоящие пионеры не поступают. Если уж совершил проступок, будь добр отвечать, на тебя каждый день жалобы. Дисциплина у тебя даже не на двойку, Пожарский, а на кол с минусом. Ты нам все показатели портишь.

– Я до седьмого доучусь, и все, – пробормотал он, глядя в острые лопатки, выпирающие через вытертый габардин старенького пиджака.

– Нет, Пожарский, целый год тебя терпеть больше сил нет, – отрезала пионервожатая и резко распахнула дверь актового зала. В темноте Пожарский прищурился, чтобы рассмотреть членов совета дружины и старост других классов за длинным столом на сцене. Колька успел перехватить острый взгляд бывшей одноклассницы Оли Гладковой и скривившееся при его появлении лицо председателя совета Антона Мещерякова.

Лидия Михайловна заняла место на трибуне, бросила сухо:

– Пожарский, поближе подходи. Кое-как тебя поймала, совсем школу забросил.

«Из-за отца сейчас будут песочить», – мелькнула в голове догадка.

– Объявляю внеочередное заседание совета дружины открытым, – зазвенел высокий пронзительный голос пионервожатой. – На повестке дня поведение ученика 6 «Б» класса, Пожарского Николая. Вчера в школу поступило заявление от соседки Пожарского о том, что вчера он, как последний бандит, отнял продуктовый паек у ее приемной дочери. Он также оказал дурное влияние на Александра Приходько, племянника соседки, и уговорил его совершить это преступление с ним вместе. С учетом данных об отце Пожарского – военном дезертире – и его вчерашнего бандитского проступка ставлю вопрос об исключении Пожарского из пионеров и отчислении из школы. Голосуем. Кто «за»?

Колька словно со стороны наблюдал, как в тишине одна за другой поднимались руки.

Захаров Илюха из седьмого «А», с которым они так азартно бегали за мячом по школьному двору, Каркуша из 8-го и Кораблев Дениска – с ними Колька играл в прятки, чтобы согреться, когда в войну школу перестали отапливать. И еще были руки – сначала робкие, неуверенные, но потом твердо застывшие четкими силуэтами в ярком свете электрических ламп. Лишь одна Ольга Гладкова не шевелилась, упрямо наклонив вперед голову с тяжелой косой. При вопросительном взгляде Лидии Михайловны девушка вскочила и выкрикнула с места:

– Нельзя так! Вы же… Дайте ему сказать! Коля, ну что же ты молчишь? У тебя ведь есть оправдание такого проступка?!

Мещеряков не выдержал и отчеканил:

– Гладкова, ну что ты его вечно защищаешь? Вот заявление от соседки, вот «молния» из горкома, что тебе надо еще? Если ты влюблена в Пожарского, это не значит, что мы не сможем исключить его из пионеров, такому не место в наших рядах.

– Глупости, Николай хороший ученик и пионер хороший! Он всегда помогал младшеклассникам, в жизни школы участвовал! Неужели вы не помните? Я беру