Меня зовут Виктор Крид - Михаил Француз

На смену погибших под лучами бластеров медведей-перевертышей, прислали вампиров. Докомплектовали оборотнями. Добавили еще троих волхвов. Нескольких крепких парней, с походкой мастеров БИ и глазами матерых убийц.

У них я, кстати, тоже учился в редкие спокойные моменты.

Рядом постоянно крутился батальон НКВД и СМЕРШевцы. Война входила в своеобразный ритм. Настолько, что Эйзенхарта удавалось время от времени «применять» на полях сражений. И там, где на фронте появлялся «Магнит-43» сразу же шло массированное наступление войск Советов — керамикой против пулеметов и танков много не навоюешь. Тем более с голыми руками.

Не успел опомниться, а войска Союза вышли на границу с Польшей. К сентябрю 43-его!

* * *

Макс стоял посреди поля, оставшегося от Аушвица и плакал.

Сегодня мы были здесь одни. Он ультимативно, с применением своих сил отослал всю охрану за пределы поля. Не гнал только меня.

Макс плакал. Молча. Просто по лицу текли слезы. Да нос время от времени шмыгал. Я молча стоял рядом.

Мы ведь даже не смогли найти могилу его матери, когда подняли «восстание». Не было в Аушвице индивидуальных могил. Были лишь места, куда сваливали пепел…

— Вик, — наконец смог, и главное захотел, сказать он. — Я понимаю, что не виноват. Понимаю, что ничего не мог поделать. Но так больно… И поганая мыслишка грызет, как червяк яблоко: почему ты не попал в лагерь раньше, до смерти мамы… Я понимаю… Понимаю, что до… этого… — сглотнул он комок. — До этого, я не владел своими силами и не смог бы открыть тот замок незаметно… но…

Тут он не выдержал, развернувшись, уткнулся в мое плечо и заревел, как ребенок, коим в сущности и являлся.

Вернулись в лагерь мы только через час. Магнит-43 снова был в строю и готов к «применению».

* * *

Глава 21

Постоянное напряжение этих месяцев, отсутствие сна, неожиданные подлые нападения, предательства… Накапливалась моральная усталость. Раздражение. И злость. И, что гораздо хуже, ярость. Зверь, было уснувший ранее, недовольно бил хвостом, дыбил шерсть и взрыкивал. И раздраженно драл когтями стальную дверь моего самоконтроля, пытаясь вырваться на свободу. Больше всего его злили подлянки, когда угроза есть, а убить за нее некого. Или игры контразведчиков с их «живым брать!», когда вражина уже у тебя в руках, а шею ему свернуть нельзя. В такие моменты Зверь буквально бесновался внутри, а глаза заволакивала красная пелена. Но я справлялся. Пока справлялся.

А известная мне история летела к дзену и им же накрывалась. Американцы вступили в войну на европейской части карты уже полтора месяца как. Серьезно вступили, не для виду. И это при том, что в моем мире это произошло летом сорок четвертого. Возню в Африке и Италии, как и в Тихом Океане, я не считаю. Почти на год позже.

Хотя и там, и здесь дело шло уже к победе Советского Союза, и «союзники» вступлением всего навсего пытались успеть ухватить свой кусок пирога в этой обреченной войне.

Таким образом, Германию уже дожимали. А на Магнит-43 охота никак не снижала оборотов. Наоборот, становилась яростнее. И диверсанты стали говорить по-немецки с хорошо заметными акцентами. Это заставляло меня хмуриться, прикидывая дальнейшие перспективы. И вырисовывались они вовсе не радостными.

Несмотря на то, что в широких массах до сих пор не было даже понятия такого «мутант», а было лишь восхищение пополам с опаской по отношению к «техническому чуду Советов», заинтересованные лица в разведслужбах заинтересованных стран были в достаточной степени информированы. И их решение-вердикт был, судя по этим «новым немцам», однозначен — ликвидировать.

Я видел только одну возможность выжить в этой ситуации — умереть. Макс Эйзенхарт и Виктор Иванович Крид должны умереть. И только такой результат может устроить всех игроков.

Но как?

То, что не убивает — делает сильнее. И все эти покушения превратили Макса в достаточно сложноубиваемую фигуру. Подойти к нему на дистанцию выстрела теперь мог только тот, кого он подпустит сам. Он постоянно сканировал теперь своей силой пространство вокруг. Причем это стало для него также естественно, как дышать. И столь же необходимо — паранойя цвела и пахла. Постоянно «носил» на теле «броню» из мелких металлических элементов, удерживаемых той же силой, плотную, словно чешуя. Он перестал пытаться успеть за скоростными противниками при помощи тела, которое не сильно превосходило тело хорошо тренированного человека. Нет. Он больше не полагался на глаза и уши. Только на магнитные поля. И это дало результат: он теперь мог сладить с десятком оборотней в максимальном ускорении. Естественно, ему не хватило бы скорости даже глаза повернуть в нужную сторону, чтобы уследить за ними, не то, что парировать удар или ответить на него. Но стоило ему глаза закрыть (или просто перестать на них надеяться), как ограничение по скорости исчезало. Мозг успевал обрабатывать получаемые при помощи его силы данные. И успевал наводить снаряды на множественные сверхподвижные цели. Спал же теперь Макс только в бронированном «яйце». При том погружал его в землю метров на пять под поверхность. Что уже пару раз спасало ему жизнь.

И я не мог придумать достаточно достоверного плана имитации его смерти. Особенно учитывая насколько плотно нас опекала разведка Союза, и интересовались разведки прочих стран.

И что с этим делать? Ничего. Оставалось лишь ждать. Учиться и ждать. И именно этим я и занимался.

* * *

И дождался. Так дождался, что и правда чуть коньки не отбросили.

Это был «привет» от Шмидтов. И, как я понял, от обоих сразу.

Начиналось все стандартно — вампиры, оборотни, поддержка из магов, летательные аппараты с бластерами, измененные сывороткой бронированные пехотинцы с бластерами, потом бомбардировка керамо-пластиковыми снарядами с отравляющим газом. Стандартно, только масштаб больше. Где-то на порядок. Не думал, вообще, что у Германии или Гидры есть еще ТАКОЕ количество сверхчеловечески сильных бойцов. Больше двух сотен бойцов под прикрытием десяти магов!

Бой разгорелся яростный. Наши защитники, истребляя нападающих несли потерю за потерей. Количество нашей охраны быстро снижалось до совсем уж не серьезных цифр.

Но и тут еще далеко не конец.

В какой-то момент защитники вдруг начали становиться нападающими. Тут нам стало туго. Мне даже разодрали спину. Хоть и не опасно, но показатель — первое мое ранение за всю эту войну, если не считать ловушки Иссея. Вообще, до этого боя, наша охрана не знала, что у меня есть исцеляющий фактор. Они считали меня всего лишь удачным экспериментом по созданию суперсолдата, проведенном на мастере Боевых