Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев

знал ты все! — Кокон выстрелил ему в голову и глянул на Полуху. — Ну чего стоишь? Берем деньги, уходим!

Журбан успел взять всю свою долю, Полуха только половину. В сумке осталось семьдесят пять кусков, Кокон забрал себе шестьдесят, Полуха забрал все остальное. И у Журбана карманы вычистил.

— К машине? — спросил он.

— Маркиз там был, вдруг заминировал, — пожал плечами Кокон.

Машина у них откровенная дрянь, к тому же замазана по самое не хочу, зато в ней тепло, когда на улице холодина. Но идти к ней в любом случае опасно. Возможно, Маркиз ее заминировал или Турман там затаился, ожидая их. От Турмана всего можно ждать.

— Пешком?

— Пешком. До машины.

От паленых автоматов они уже избавились, но еще остался один «чистый» «калаш». Две гранаты, патроны, бронежилеты, сухпай, наконец. И все это в машине.

Опасения не подтвердилось, Турман слинял, от его «мерса» остался только след на снегу. Кокон тщательно обследовал машину, не забывая посматривать на Полуху. Мины вроде нет, и двери не взламывали. Он загнал Полуху на водительское место, но и сам сел рядом с ним. Если вдруг что, то на воздух они взлетят дружной компанией.

Но ничего не произошло, Полуха завел двигатель, они выехали на дорогу. Кокон положил автомат на колени. Турман мог устроить засаду, исключать этого нельзя.

— Что будем делать? — спросил Полуха.

— Расходиться.

— Или вместе пойдем?

— Куда?

— А не знаю… Деньги есть, квартиру купим, ты себе, я себе. Можно рядом, — пожал плечами Полуха.

— Квартиру… В розыске мы, или ты думаешь, что менты нас не прочухают?

— Ну, крутимся пока.

— В глушь надо ехать, дом где-нибудь на отшибе ставить… Ксиву справить, участкового на всякий случай купить… Все можно. Если осторожно, — тоскливо сказал Кокон.

Он ведь хотел подняться на волне, стать вровень с Турманом, а со временем и вовсе заменить его. А ведь он мог занять его место, после битовской резни его авторитет резко поднялся. Но Турман, похоже, что-то почувствовал. А может, всего лишь хотел убрать их как свидетелей.

— А Турман? Он ведь не успокоится, пока нас не найдет.

— Мы слишком много знаем, — усмехнулся Кокон.

— Вот и я о том.

— Валить Турмана надо.

— Как?

— А с кем он перемирие заключил? От кого бабло получил?

— Круто мы Сафрона шуганули! — расправил плечи Полуха.

— А кто-то на нашей шее в рай въехал!

— Ну да.

— Сафрона еще раз нужно шугануть.

— Зачем?

— А перемирие захерить!.. Нас нет, Маркиза нет, Чилийца, Гурмана… Кто там еще у Турмана остался? С кем он от Сафрона отбиваться будет? А Сафрон наедет!

— Ну, если мы его хорошо тряхнем!

— Не надо хорошо, так, пальнем по машине, положим кого, хорошо, а не положим, хрен с ними.

— А как Сафрон узнает, что это мы? В смысле Турман.

— А кто еще?

— У него же с Турманом перемирие!

— А Логач на что?

— Кончать его надо!

— Не надо. Даже Турман о нем не знает. И Сафрону не скажет… Логач скажет Сафрону, что это мы сделали. Типа видел нас… Тебя видел, ты же с ним чалился, как он тебя мог забыть? — ухмыльнулся Кокон.

Он такое дело в Битове провернул, сегодня чудом уцелел, поэтому можно не бояться. Хватит им везения еще на одно дело, тем более что мочить никого не придется. Заедут, отстреляются, и на этом все… Можно будет потом кончить Полуху, отобрать у него бабки. Сто двадцать штук всяко лучше, чем шестьдесят.

Глава 8

Отпуск закончился, едва начался, но Степан все же успел познать вкус полноценного отдыха, когда спать ложишься рано, а просыпаешься поздно, но не наоборот. А к хорошему привыкаешь быстро. Вот и мучайся сейчас. Вторая половина ночи, хочется спать, а нужно сидеть и смотреть на Логачева, который может плюнуть на все и удрать. А наручники на него надевать нежелательно. Телефон мог зазвонить в любой момент, Логачева нужно держать в моральной готовности к правильному применению, чтобы он не сболтнул лишнего в разговоре с турмановскими бандитами. В наручниках он и назло может поступить.

Федот дежурил до часа ночи, сейчас он спал, перекрывая собой выход. Если вдруг Логачев попытается вырваться из своей берлоги, наткнется на него, а просыпается Комов быстро. И бьет больно.

Степан кивнул, представляя, как Логачев просыпается, как бросается к выходу, как натыкается на Комова, как тот хватает его, валит на пол. Степан и сам тогда проснется, поможет ему надеть наручники на беглеца… Да, он проснется, он обязательно проснется.

Степан понял, что засыпает, продрал глаза, с завистью глянул на спящего Логачева. Хоть бы храпака для приличия дал, а нет, как назло, даже не сопит. Тихо спит, как будто умер, и Федот не подает признаков жизни. Никто не мешает Степану засыпать.

В общем-то, ничего страшного, если он вдруг все-таки заснет. Ясно же, что Кокон со своими отморозками залегли на дно. Не позвонят они сегодня. И завтра не позвонят. И послезавтра… Может, они вообще никогда не позвонят, а они пасут его, теряя драгоценное время. А работы много. По личному плану тоже кое-что есть. Прокурор так и не отстал от Степана, пришел, спросил, почему он не в отпуске. Кузовиков сказал, что все силы брошены на поимку преступников. Но Шашкин только посмеялся. Не сможет капитан Круча найти убийц, не сможет…

Неспроста Шашкин на него так взъелся. Может, он все-таки вступил в тайный сговор с битовскими бандитами? Если так, то нужно его давить. Слежку за ним установить, выявить факты приобретения предметов роскоши, дорогостоящей недвижимости… И дело не только в личной неприязни к прокурору. Насколько Степан понял, убийство Катафьева пытаются спустить на тормозах, следователь так и не расколол свидетелей, Верзила в материалах дела не фигурирует. А дело нужно раскрыть, глухарей у Степана и без того хватает. В общем, работать надо, а времени нет, нужно спать…

Степан распахнул глаза. Какой спать?.. В этот момент зазвонил телефон. Степан схватил Логачева за плечи, несильно тряхнул, заставляя проснуться.

Проснулся и Федот. Еще и глаза не продрал, а уже заговорил:

— Вперед, труба зовет!

Логачев кивнул, взял трубку.

— Да! — отозвался он и тут же кивнул, выразительно глянув на Степана. Неужели Кокон? — Ну дома. А что такое?..

Степан вплотную приблизил ухо к трубке и узнал голос Полухина.

— Да поговорить надо.

— Но мы же договаривались! — страдальческим тоном протянул Логачев.

— В последний раз, отвечаю!.. И мочить никого не надо!..

— Ну если не надо, — со скрипом согласился Логачев.

— Давай, давай… Выходишь сейчас из дома,