Две жизни Лидии Бёрд - Джози Силвер

– Скажи, если что-то понадобится, – слишком быстро произносит Доун.

Ее нижняя губа дрожит. Она шарит в кармане своего большого кардигана в поисках бумажного носового платка. Вся ее одежда слишком ей велика. Она перед свадьбой несколько месяцев сидела на диете и не стала тратить деньги на замену гардероба. И еще отпустила свои красновато-каштановые волосы; в итоге теперь немножко походит на беспризорника.

Джулия бросает на нее испепеляющий взгляд, снимает очки в роговой оправе, позволив им повиснуть на цепочке розового золота.

– У меня тут список дел, с которых ты вполне можешь начать, если готова.

Райан подает Доун бумажный платок, и она промокает глаза, выуживая из моей сумки коробку с обедом.

– Я положу это в холодильник.

– Ну и цвет, ужас! – бормочет Джулия.

– Бисквиты, – замечает Райан, всматриваясь сквозь розовый пластик.

Они отходят, и я позволяю себе вздохнуть с облегчением, радуясь возможности вернуться в укрытие работы. Реальной работы.

Мы четверо вместе с Филом ведем все дела городского общественного центра. У Райана особый дар трепать языком, и потому он отвечает за наш журнал, что в основном значит продажу мест для объявлений и рекламы и организацию конкурсов фотографий. Еще он занимается статейками о местных жителях с необычными увлечениями. Иногда это интересно, иногда ошеломляет. Райан так никогда по-настоящему и не оправился после посещения класса живописи, где в качестве обнаженной модели увидел своего старого учителя физики, вышедшего на пенсию.

Джулия ведет деловую часть, управляет финансами, сражается с местными предпринимателями, требуя от них вложений для поддержания нашего здания и городского фонда. А нам с Доун остается организация и проведение мероприятий. На самом деле это означает планирование вообще всего, что происходит в нашем историческом Таун-Холле – от летних праздников до рождественских ярмарок, концертов, танцев и приемов. Я слышала, что Фил называет нас общественными программистами. Мы составляем расписания для клуба пожилых супругов на понедельники, и группы «Малыш и мама» на утро пятницы, и для всего прочего. Это одна из тех работ, в которую можно провалиться, как в яму, и застрять там навсегда, потому что жизнь просачивается в трещины вокруг и цементирует стенки. Люди становятся вашими друзьями, здание центра – вашим вторым домом, мягкое сиденье стула приобретает вмятины по форме вашего зада. На бумаге мы вроде каждый сам по себе, но почему-то вместе мы представляем собой нечто большее, нежели просто сумма частей, и городской центр превратился в истинный центр событий. Это маленькое чудо, учитывая наш весьма скудный бюджет.

Начав изучать список дел, выданный мне Джулией, я быстро понимаю, что она брала на себя многое из моих обязанностей, а Доун работала пять дней в неделю вместо ее обычных трех, хотя Тайлер еще не школьник и ей нужно присматривать за ним. Но как-то они справлялись, и никто и слова не сказал, что им пришлось нелегко. Теперь понятно, почему они не подготовили для меня стол: у них просто не хватило времени. Коллеги были заняты по горло, чтобы справляться еще и за меня в ожидании, когда я наконец вернусь. Они поддерживали меня издали, а я этого и не замечала.

Горе – странная вещь. Оно только мое, никто не может пережить его за меня, но оказалось, что вокруг находится целая молчаливая группа поддержки… Мысленно я добавляю своих коллег к списку людей, которых должна по возможности отблагодарить. Во главе этого списка – мама, и Элли, и все мои соседи, которые заглядывали на чашку чая, а теперь еще и Джулия, Доун, Райан и Фил. Стеклянная кастрюлька от семьи, живущей через три дома от меня; открытка со словами: «Детка, как ты справляешься?» – от старика дальше по улице, потерявшего жену вскоре после того, как мы сюда переехали. Даже Джона, потащивший меня на ту чертову встречу для переживших потерю.

– Я, вообще-то, не шутил насчет бисквитов, – заявляет Райан, подавая мне розовую коробку, когда мы все устраиваемся в буфете на перерыв.

Здесь вокруг стола выстроились пять разнородных стульев, и, когда мы все рассаживаемся, Фил поднимает свою кружку с чаем.

– Хорошо, что у нас больше нет пустых мест, – говорит он, и все кивают и поднимают свои кружки.

Мои глаза щиплет от горячих слез, и я спешу открыть свою коробку и передать бисквит Райану.

– Только моя мама не должна знать, что я отдала это тебе. – Я макаю соломку в «Райбину».

Ее вкус сразу возвращает меня в школьные годы, когда я проводила перерыв с Фредди и Джоной, но сегодня я предпочитаю улыбнуться, а не позволить слезам поползти по моим щекам. Если я назначена на главную роль, то шоу будет продолжаться.

Суббота, 23 июня

– Уже три недели, как я вернулась на работу, – сообщаю я Фредди.

Сижу, скрестив ноги, на горячей от солнца кладбищенской траве. Лето на удивление хорошее. И наверное, вскоре последует запрет на полив из шлангов для экономии воды, если погода не изменится.

– Иногда кажется, что я и не отсутствовала. Райан отправился уже на четвертое свидание, а Джулия все так же размахивает хлыстом.

Между Фредди и Джулией существовали специфические отношения типа «любовь-ненависть». Шумная веселость Фредди до чертиков раздражала Джулию, а ее безжалостность его заводила – возможно, потому, что на самом деле он и сам был таким. Но под всем этим, в глубине, скрывалась взаимная привязанность: моя коллега испытывала к Фредди материнские чувства, а тот ее обожал. Он постоянно говорил, что Джулия из тех женщин, которые предпочли бы надеть на своего мужчину ошейник и так затащить его в спальню. Должна признать, я легко это представляла.

– Мама наконец-то перестала готовить мне коробку с ланчем. Отлично. А то я уже начала привыкать к «Райбине». – Я сегодня принесла сюда цветы душистого горошка из садика Элли, розовые и сиреневые. – Фил предложил мне стать наставником Райана. – Ставлю цветы в вазу. – Думаю, он хочет, чтобы я почувствовала себя необходимой.

Я из-за этого нервничаю, но продолжаю размышлять о Меган Маркл. Может, стоит купить подкладные плечики для пиджака?

– На прошлой неделе мне пришлось подрезать волосы. – Я снимаю ленту и встряхиваю головой; волосы тяжело падают мне на плечи. – Совсем немножко, правда. Никто и не заметил. – Да я этого и не ожидала; лишь подровняла концы, волосы выглядели как обычно. Но все равно ощущаю некий кризис идентичности. – Совсем не видела в последнее время Джону. – Считаю себя обязанной сообщать ему новости о его лучшем друге.

Мне пошли на пользу несколько недель, в течение которых я обдумывала признание Джоны на том семинаре. Так и этак вертела все в мыслях, разглядывая под разными углами, и наконец с неохотой поняла, почему он сделал то, что сделал. Никому это не принесло вреда, никаких злых козней. Осталось лишь несмываемое пятно на воспоминаниях о Фредди. Но только для меня. Джона, преданный до конца, не хотел, чтобы его друг был опозорен после смерти.