Исполнение желаний - Алексей Ильин

— Мистер Клейн, в телефонном разговоре вы намекали на некую личную услугу, которую хотели бы от меня получить.

— О да, — кивнул собеседник. — Я буду благодарен, если вы подключите к нашим делам моего младшего.

— Того, который решил не продолжать династию финансистов? Насколько знаю, у него в СБ весьма неплохая карьера.

— Неплохая, да, — кивнул Дитрих. — Но когда-то один молодой мужчина не захотел оставаться просто главой ЧВК и двинулся в политику. Теперь у него много денег и немалая власть. Моему сыну в силу сделанного выбора не светит доля в деятельности клана, потому для него будет полезно поработать с упомянутым выше уже немолодым мужчиной, чтобы поучиться его методам. Тем более, нашему сотрудничеству это пойдет только на пользу.

Нейт Ховерс усмехнулся:

— Что ж, надеюсь, он в итоге сумеет пробить свой стеклянный потолок. Равно как мы пробьем наши.

Клейн кивнул:

— Думаю, одно только заявление о сотрудничестве уже уберет нынешние препятствия…

— …И добавит следующие, — закончил Нейт.

Его собеседник тонко улыбнулся и сказал с предвкушением:

— Но о них мы подумаем позже.

Словно подводя итог их короткому диалогу, лифт плавно качнулся, останавливаясь. Стеклянные двери разошлись в стороны, и мужчины вышли в просторный светлый холл.

Дитрих повернулся к другому лифту, из которого поспешно шагнул слегка взопревший начальник охраны, а с ним телохранители и пресс-атташе.

— Альма, — сказал Клейн, обращаясь к женщине, — через час организуй журналистов для пресс-подхода, обеспечь удобную локацию, чтобы телевизионщики и фоторепортеры могли отработать максимально качественно.

Женщина уточнила:

— Какой из подготовленных пресс-релизов спускать?

— О подписании соглашения по крупномасштабному инвестированию медицинского кластера и дополнительному финансированию исследовательских лабораторий.

Женщина чуть скосила глаза, чтобы увидеть электронный циферблат в очках-визоре:

— В тринадцать пятнадцать соберу всех в конференц-зале на первом этаже. Обозначить, что основной акцент в вопросах нужно делать на размер инвестиций и участие силовых служб Ховерсов в обеспечении безопасности совместных проектов?

Клейн кивнул, а стоящий рядом Нейт сказал ровно:

— Обозначьте дополнительно, что следить за исполнением взаимных обязательств будет первый заместитель руководителя контрразведки по мегаплексу восемнадцать.

Альма вопросительно посмотрела на босса, и тот кивнул.

* * *

Самое страшное одиночество — это когда не с кем разделить даже тот мизер свободного времени, который у тебя есть. Когда тебе сорок три, твой ребенок вырос и живет далеко, твой муж уже десять с лишним лет, как умер, а ты возвращаешься с работы в маленькую комнатку производственного общежития, где тебя никто не ждет. И жалеешь, жалеешь, что вернулась. Просто потому, что на работе есть хоть какие-то люди. А дома — лишь четыре стены, скудная, давно не менявшаяся меблировка и… тишина. Тишина, которую нечем заполнить, кроме как бормотанием старенького телевизора.

Когда-то давно у Памелы Додсон была семья. Долго — целых десять лет. Самых трудных и счастливых лет в ее жизни.

Она вышла замуж сразу после окончания швейного колледжа. Дэвиду было двадцать, ей — восемнадцать. По семейному распределению их направили работать на соседние предприятия, дали комнату в общежитии. Общежитие располагалось примерно посередине между заводом и швейной фабрикой — чуть ли не час пешком и туда, и туда, зато стоило совсем недорого. В итоге денег хватало не только на еду, но даже на мелкие приобретения — телевизор, подержанную мебель, а изредка — на романтические вечера с дешевым синтетическим вином и свечами.

Вполне закономерным итогом этих вечеров стала беременность, которую Пэм на зависть многим отходила легко — без токсикозов и осложнений. Это позволило ей спокойно работать до самых родов, да еще и не тратиться на визиты к доктору. Они с мужем здорово экономили, накопили денег на трехмесячный неоплачиваемый послеродовый отпуск и кое-какие вещи для ребенка. Боялись, как бы не родился с патологиями — их медицинская страховка была настолько скудной, что не позволяла уйти на больничный даже с простудой.

К счастью, Рекс появился на свет крепким и спокойным — ел, спал, почти не плакал. Потом, конечно, Пэм пришлось снова выйти на работу и подгадать очередность смен с Дэвидом так, чтобы кто-то из них двоих постоянно был с ребенком. Работали двенадцать часов через двенадцать. Спали от силы часа четыре в сутки, почти не виделись. Дэвид вымотался, похудел, стал как щепка. Кое-как продержались до трехлетия сына, а там уже отдали его в детскую группу при производстве. Это тоже обходилось недешево, но все равно стало легче. Зато теперь у них троих были семейные вечера! Такое счастливое время… Самое счастливое в ее жизни.

Увы, накануне десятилетия сына Дэвид заболел. В медпункте им объяснили, что случай не страховой, и Пэм сразу влезла в кредит, который едва ли могла выплатить. Доктора, осмотры, лекарства — ничего не помогло. Дэвид сгорел от рака легких за несколько месяцев, а жена осталась одна с десятилетним сыном, долгом банку в несколько сотен кредов и работой швеи-мотористки на фабрике спецодежды. Работой, которая едва-едва позволяла покрывать счета. В ужасе Памела осознала, что им с Рексом грозит голод…

Пэм взяла дополнительные часы на подработку. Это было непросто — всегда находился кто-то, нуждающийся в деньгах, но начальник смены пошел ей навстречу. Четырнадцать-пятнадцать часов на работе ежедневно, двенадцать — швеей, потом — клинером «пока все не уберешь». Памела понимала: долго не продержится, но все же надеялась: вдруг?.. Урывала время, ходила на курсы повышения квалификации, почти не спала и не ела, стала похожа на высохшее дерево, плакала от отчаяния над приходящими счетами.

Конечно, можно было отдать Рекса в интернат, отказавшись от сына и всех прав на него. Многие так и поступали. Да что там, почти все. Тем более что за передачу детей на воспитание корпорации та платила, и платила немало. Хватило бы покрыть почти весь долг. Однако Памела запретила себе о таком даже думать. Продать собственного ребенка. Нет, никогда.

Впрочем, судьбу не обманешь. Всё закончилось через несколько месяцев. Рекс не пришел из школы. А когда мать примчалась туда после работы, социальный педагог сообщила ей, что «ребенок изъят на попечение корпорации по причине неблагоприятной финансовой обстановки в семье». Им даже не дали проститься! Конечно, Пэм сообщили контактную информацию, в конце концов, сына ведь у нее не украли, о нём решили позаботиться…

Остаток ночи Пэм прорыдала — интернат, куда распределили Рекса, находился в десяти часах езды на монорельсе. Памела работала пятнадцать часов ежедневно. Она в своем-то общежитии не каждую ночь ночевала. В итоге у неё не было даже призрачного шанса увидеть сына. Съездить к нему, повидаться и вернуться — истратить сутки. Сутки! Когда от смены до смены — всего несколько часов. И километровые счета, которые следовало погасить до начисления пени.