Исполнение желаний - Алексей Ильин

Дэйв дрожащими непослушными пальцами поставил таймер на паузу.

— Зачем это вообще? — спросила Эледа.

— Чтобы не опоздать, — ответил ей Парсон. — Помогает контролировать время.

— И куда же ты сейчас боишься опоздать? — ехидно поинтересовалась женщина. — Я так понимаю, в лабораторию? Чтобы ускорить сотрудников?

— Мисс Ховерс, мы здесь делаем всё возможное… — начал мямлить Дэйв, продолжая торопливо царапать в планшете.

— Всё возможное? Полтора часа за три года. Уже десяток штрафников к Зета-центру отправили, а результатов ноль. Когда, наконец, исследования образцов дадут результат, который устроит корпорацию? Или, может, всю вашу лабораторию отправить к шлюзу «Мариянетти» следующим рейсом? В этом случае вы ускоритесь?

Дэйв, наконец, отложил стило и протянул планшет собеседнице. Та пробежала глазами по строчкам.

«Из разговоров с управляющим лабораторией номер три была получена информация, что их сотрудники добились увеличения времени между ТО киборгов с двух недель до полугода. Контрольные испытания завершаются. Независимого подтверждения не имею».

Мисс Ховерс довольно улыбнулась и написала:

«Ты умница, Дэйв. Я всегда это говорила». Однако продолжила прежним голосом:

— Ваша задача к концу года увеличить срок действия препарата с полутора до трех часов. Если этого сделано не будет, следующую группу штрафников наберут из ваших сотрудников, мистер Парсон. Три часа. И желательно, чтобы по окончании действия человек не умирал, а мог получить новую дозу и идти в зараженную зону еще раз.

Дэйва колотило изнутри. Он понимал: она говорит так для возможных прослушек, он ведь сам настаивал на подобной процедуре передачи информации. Понимал, что всё не всерьез, но воспринять недовольство мисс Ховерс как игру у него не получалось. По спине полз липкий пот, руки подрагивали, кадык дергался, в горле пересохло. Хотя бы глоток воды!

— Мисс Ховерс, — сипло сказал Дэйв, — мы готовы давать результат, но для этого необходимо больше исследовательского материала…

— Какого именно? И почему вы молчали, если материальная база недостаточна?

— Я посылал запрос в управление, но ответа оттуда пока не пришло…

— Еще раз. Что нужно для большей эффективности исследований?

Дэйв, по-прежнему глядя куда угодно, только не на собеседницу, ответил:

— Расширить квоту по программе «Надежный образец». Сейчас нам дают по одному образцу в месяц.

— А нужно? — спросила Эледа.

— Хотя бы….

— Сколько у вас боксов для содержания? Впрочем, неважно. Подавай заявку для полного заполнения боксов.

— Благодарю, — голос у Дэйва совсем осип.

Мисс Ховерс посмотрела на управляющего лабораторией с жалостью:

— Дэйв, прекрати так трястись. Ты ведешь себя еще ужаснее, чем моя горничная, из этих… новомодных. Она тоже избегает смотреть в глаза, постоянно трясется и силится угодить на каждом вдохе. Это раздражает, — в ее голосе прорезались металлические нотки.

Мистер Парсон, наконец, поднял глаза на собеседницу. Лицо у него лоснилось от пота, и было застывшим, словно маска.

— Ты ужасен, — искренне сообщила Эледа. — Смотреть противно. Займись своими подчиненными. Материалом мы вас обеспечим. И дайте уже, наконец, результат. Результат, Дэйв. Ты понял?

— Да, мисс Ховерс.

— Работайте.

С этими словами она направилась к дверям. Дэйв поспешно вскочил, едва не опрокинув кресло, но мисс Ховерс и ее амбалы уже вышли.

Как только дверь за ними закрылась, мистер Парсон трясущимися руками вцепился в ролекс, снова выставляя таймер в рабочий режим, и лишь после этого бросился к кулеру. Он пил ледяную воду стакан за стаканом, до ломоты в зубах, до судорог в горле, а потом медленно осел на пол, уткнулся лицом в ладони и беззвучно разрыдался.

* * *

Кошмар Джеллики Тарукай длился вот уже полтора года. Она давно забыла, каково это — жить, не вздрагивая от звука шагов, не обмирая от взгляда, брошенного вскользь, не просыпаясь от собственного крика, который сама же и душишь, зарываясь лицом во влажную от пота подушку.

Кошмар не прекращался. От него не было избавления. Застывший ужас поселился в животе, свернувшись ледяным комом. Джеллика просыпалась с ним и засыпала, ходила за покупками и прибирала дом, улыбалась окружающим и тайком плакала по ночам. А еще мечтала, ненавидела, ела, пила… Но страх всегда — всегда! — даже когда ее рвало от боли, оставался внутри.

Джеллика научилась различать разные виды кошмара. Как и разные виды унижения. Например, её спрашивали: «Мисс Тарукай, почему на моем столе пыль?» Спрашивали очень вежливо, не повышая голоса. Но вдоль по позвоночнику сразу же ползли ледяные мурашки. Ведь Джеллика отлично знала — никакой пыли на столе нет, она протирала его сегодня утром и даже днем, ведь за любую ничтожную небрежность ее накажут. Сильно накажут.

Поэтому вопрос про пыль был всего лишь придиркой. Упрекнуть горничную не за что — весь дом сияет. Он всегда сияет, ведь Джеллика убирает его, не покладая рук. Каждый день, с утра до вечера, прерываясь лишь на то, чтобы торопливо перекусить безвкусным сублиматом.

Но, если повод для наказания отсутствует, его всегда можно выдумать. В конце концов, почему нет? Джеллика же не сотрудница корпорации, у нее нет прав. Конечно, контрактом оговорены некоторые нюансы, но… жалобы рассматривает только агентство по найму. Причем только то агентство, которое оформляло контракт. А ее агентство закрылось через три месяца после подписания ею договора. И вместе с закрытием исчезла даже та мизерная защита, на которую могла рассчитывать бесправная мисс Тарукай.

А ведь Джеллика сама выбрала этот дом. Ей показали голографические проекции. Дом был прекрасен! Какая честь — работать в таком месте, да что там работать, честь — даже просто приблизиться к нему! Она в жизни не видела ничего роскошнее. И юной горничной повезло — она попала именно сюда, потому что главным пунктом помимо «исполнительности, чистоплотности и образованности» наниматель особо обозначил «эстетичный внешний вид».

Джеллика подошла по всем параметрам. Она прекрасно читала, писала и считала, с отличием окончила курсы хаус-менеджмента, умела готовить, сервировать, убирать и даже петь! А ее внешний вид был однозначно эстетичным, ведь Джеллика была очень хорошенькая, невысокая и тоненькая. Телосложение, как и азиатский разрез глаз, она унаследовала от матери-островитянки, а вот медную кожу, пухлые губы и вьющиеся волосы — от деда-африканца. Не красавица, конечно, но, как сказали в агентстве, «весьма пикантная».

Она так надеялась, что сможет пробиться в корпоративной зоне. Стать здесь человеком! А стала по сути рабыней. Одушевленным предметом, даже не домашним животным. К домашним животным здесь относились куда снисходительней, чем к Джеллике. Домашних животных не наказывали так часто. Зато Джеллику — сколько угодно. В основном безо всякого повода. И это было гораздо хуже, чем когда повод находился. В конце концов, за действительную провинность она получала одну-две хлесткие пощечины, иногда — пинок. Но если причины для побоев не находилось, ее начинали унижать.