Кьянти для жертвы - Джоанна Флюк

— Хорошо. Пойду-ка я спать, пока Билл не заинтересовался, чем это я тут занята. До завтра, Ханна.

Ханна положила трубку и открыла окно спальни в надежде, что какой-нибудь ночной ветерок подует в ее сторону. Затем она погасила свет, чтобы мотыльки не бились об сетку, и легла, накрывшись по-летнему простыней. Раздался глухой удар, сравнимый с мини-землетрясением, и пушистый шар подполз к ней в темноте. Ханна оборонительно схватила подушку и посмотрела в его сторону.

— Подушка — моя. Я тебе ее не дам, пока не появится новая.

Последовала возня и новый шлепок — Мойше устроился на другой подушке, синтетической, которая как раз и предназначалась для кота. На несколько секунд в спальне воцарилась тишина, а затем послышалось раскатистое мурлыканье. Она протянула руку и погладила Мойше три раза. Опыт подсказывал ей, что четвертый раз заставит кота переместиться под кровать. Ханна проверила будильник и, зажав подушку мертвой хваткой, чтобы Мойше вновь не похитил ее, закрыла глаза, надеясь не ослабить хватку во сне.

Ханна проснулась в кромешной тьме от адского пиканья будильника. Ей понадобилась минута, чтобы приподняться и отключить его — и тут она поняла, что под головой у нее матрас. Она включила свет и, повернувшись, увидела подушку из гусиного пуха. Мойше опять ее экспроприировал.

Ей хотелось поспать еще несколько минут, но она отбросила простыню, решительно опустила ноги на пол и встала. Это был психологический трюк, которому она научилась в колледже, и он срабатывал, когда ей было трудно вставать. Откинув покрывало, она стояла около кровати. В такой момент заправлять постель, чтобы ненароком не нырнуть в нее обратно, казалось более трудным делом, чем начать новый день.

Ханна сунула ноги в тапочки и пошла по коридору в кухню. Она зажгла свет и направилась к кофеварке. Горела красная лампочка — кофе готов. Она вознесла хвалу небесам за современные удобства и налила первую за день чашку.

Кофе был горячим, почти обжигающим, но Ханна отхлебнула с удовольствием. Вливание «Шведской плазмы» было живительным; казалось, даже спазм в шее начал проходить. Облокотившись о кухонную стойку, она выпила первую чашку и налила вторую. Глаза уже совсем открылись, и мозг заработал. От миски Мойше донесся горестный вой, и Ханна хмуро посмотрела в его сторону. Новая подушка появится еще так нескоро! И хоть шея ее окаменела по вине ночной кражи Мойше, мольба в круглых желтых глазах растопила сердце.

Налив Мойше свежей воды и наполнив миску кошачьим кормом, она села с чашкой кофе за стол и открыла блокнот. Сейчас она еще только на три четверти проснулась, и надо бы составить план дня. Когда она совсем проснется, это занятие покажется нудным.

Ханна взглянула на календарь на кухонной стене — такой же точно висел и в кафе. В два часа она должна доставить печенье для Ткацкого общества Лейк-Иден в магазин «Ткани Труди», а в три часа — в клуб для Друзей общественной библиотеки Лейк-Иден. Это записали, что там дальше? Нужно отослать чек за аренду «Корзины печенья», поменять батарейки фонариков, которые она держала в грузовике, и купить пакет салата и пару ломтиков нежирной индюшачьей грудки на ужин. Это все было несложно, но требовало времени. И в промежутках между поездкой за продуктами, приготовлением и доставкой печенья нужно было выкроить время для расследования убийства Ронды.

— Пора в душ, — сказала Ханна, взглянув на Мойше, поглощенного пережевыванием завтрака. У него еще оставалось полмиски, но Мойше был пессимистом. Наполовину полная миска была для него полупустой, и стоило появиться любой части Гарфилда, нарисованного на дне, у него начиналась паника. Ханна досыпала еще ковшик для страховки, перед тем как пойти в душ.

Ровно через пятнадцать минут Ханна появилась из спальни, одетая и готовая к новому дню. У нее было три брючных костюма из хлопка с коротким рукавом, которые она надевала, когда обслуживала клиентов, — этим утром она выбрала зеленый. Надев брюки, она почувствовала, что они стали свободнее. Конечно, этого нельзя было утверждать точно из-за эластичного пояса, и возможно, желаемое принималось за действительное, но она подумала, что диета работает.

Так как до выхода оставалось еще несколько минут, Ханна вынула блокнот с пометками о деле Ронды и села за кухонный стол. Она записала информацию Нормана о том, что Марджори Хэнкс прибирала в доме Фолкер. Она даже хотела позвонить матери Луэнны прошлым вечером, однако решила, что уже поздно. А сейчас слишком рано. Если даже Марджори и поднялась до рассвета, она не сказала бы спасибо за слишком ранний звонок.

Ханна перевернула страницу. Здесь она записала тех, кто купил пирог, и нужно было еще раз пройтись по списку. Может, удастся увидеть связь теперь, утром, когда она лучше соображает.

В списке десять имен. Ханна изучала каждое из них. Большинство были постоянными покупателями, матери, всегда приходившие по пятницам за пирогом для семейного ужина. Невозможно, чтобы кто-то из них отдал свой пирог Ронде. Легко исключались из списка двое мужчин. Один жил в доме престарелых и разделил пирог Ханны с друзьями. Второй был студентом Джордан Хай. По пятницам он ходил обедать к своей девушке и приносил для ее матери пироги.

Ханна покачала головой. Оставалось одно имя — Клер Роджерс. И Клер купила три пирога. Ханна остановилась, чтобы обдумать этот факт. Клер была не замужем и жила одна. Если она купила три пирога, то, наверное, собиралась их куда-то отнести. Возможно ли, что она отдала один Ронде?

Несколько глотков кофеинового генератора мыслей — и Ханна выстроила возможный сценарий. Что, если Ронда заходила в магазин Клер, чтобы купить одежду для путешествия? Если Клер уже купила пироги, то Ронда могла их увидеть и сказать, что любит Лимонную Меренгу. Клер могла отдать один из них Ронде в знак благодарности, особенно если та оставила в магазине крупную сумму.

Ханна знала, что ее версия имеет право на жизнь. Все могло так и быть. При первой же возможности нужно будет подъехать к магазину «Моды бомонда» и задать вопросы Клер.

Небо начало светлеть, когда Ханна свернула на аллею за «Корзиной печенья», но она не выключила фары. Они пока были необходимы, чтобы разглядеть темные пятна мусорных контейнеров на фоне еще более темных силуэтов зданий.

Ханна заняла свое место на парковке и закрыла окна, но оставила водительское на дюйм приоткрытым, чтобы избежать парникового эффекта. Она взяла старое пляжное полотенце, валявшееся на пассажирском сиденье, сложила вдвое — слишком уж оно износилось — и обернула его вокруг руля. Сиденья грузовика нагревались меньше. Они были обтянуты тканью. Но руль из черного пластика раскалялся так, что впору было водить в рукавицах.

Выйдя из машины, Ханна буквально натолкнулась на плотный воздух. Раньше она не думала, что у воздуха есть вес, но сейчас она словно пробиралась сквозь желе. Воздух отяжелел от влажности, которая наверняка была под сто процентов.

Войдя в кухню, Ханна первым делом включила кондиционер. Затем она проверила, работает ли холодильник. Все было в порядке, и она, облегченно вздохнув, вынула миски с тестом для печенья и поставила их на рабочий стол. Было желание взять стул и посидеть немного в холодильной комнате, но времени на это нет и работы много. Она зажгла духовки, приколола к непослушным рыжим волосам бумажный колпак — требование санитарной комиссии — и тщательно вымыла руки. Затем она повязала фартук и приступила к работе. Нужно было испечь множество партий печенья, и она хотела успеть до прихода Лайзы. У помощницы и так хватало работы: она обслуживала клиентов, принимала заказы по телефону, упаковывала печенье для особых случаев.