Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой

Только при разъединении двух источников познавания,относящихся друг к другу, как форма к содержанию, получаются отдельно, взаимноисключающиеся и непостижимые понятия о свободе и о необходимости.

Только при соединении их получается ясное представление ожизни человека.

Вне этих двух взаимно определяющихся в соединении своем, —как форма с содержанием, — понятий невозможно никакое представление жизни.

Все, что мы знаем о жизни людей, есть только известноеотношение свободы к необходимости, то есть сознания к законам разума.

Все, что мы знаем о внешнем мире природы, есть толькоизвестное отношение сил природы к необходимости или сущности жизни к законамразума.

Силы жизни природы лежат вне нас и не сознаваемы нами, и мыназываем эти силы тяготением, инерцией, электричеством, животной силой и т. д.;но сила жизни человека сознаваема нами, и мы называем ее свободой.

Но точно так же, как непостижимая сама в себе силатяготения, ощущаемая всяким человеком, только настолько понятна нам, насколькомы знаем законы необходимости, которой она подлежит (от первого знания, что всетела тяжелы, до закона Ньютона), точно так же и непостижимая, сама в себе, силасвободы, сознаваемая каждым, только настолько понятна нам, насколько мы знаемзаконы необходимости, которым она подлежит (начиная от того, что всякий человекумирает, и до знания самых сложных экономических или исторических законов).

Всякое знание есть только подведение сущности жизни подзаконы разума.

Свобода человека отличается от всякой другой силы тем, чтосила эта сознаваема человеком; но для разума она ничем не отличается от всякойдругой силы. Сила тяготенья, электричества или химического средства только теми отличаются друг от друга, что силы эти различно определены разумом. Точно также сила свободы человека для разума отличается от других сил природы только темопределением, которое ей дает этот разум. Свобода же без необходимости, то естьбез законов разума, определяющих ее, ничем не отличается от тяготенья, илитепла, или силы растительности, — она есть для разума только мгновенное,неопределимое ощущение жизни.

И как неопределимая сущность силы, двигающей небесные тела,неопределимая сущность силы тепла, электричества, или силы химическогосредства, или жизненной силы составляют содержание астрономии, физики, химии,ботаники, зоологии и т. д., точно так же сущность силы свободы составляетсодержание истории. Но точно так же, как предмет всякой науки есть проявлениеэтой неизвестной сущности жизни, сама же эта сущность может быть толькопредметом метафизики, — точно так же проявление силы свободы людей впространстве, времени и зависимости от причин составляет предмет истории; самаже свобода есть предмет метафизики.

В науках опытных то, что известно нам, мы называем законаминеобходимости; то, что неизвестно нам, мы называем жизненной силой. Жизненнаясила есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем осущности жизни.

Точно так же в истории: то, что известно нам, мы называемзаконами необходимости; то, что неизвестно, — свободой. Свобода для историиесть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о законахжизни человека.

История рассматривает проявления свободы человека в связи свнешним миром во времени и в зависимости от причин, то есть определяет этусвободу законами разума, и потому история только настолько есть наука,насколько эта свобода определена этими законами.

Для истории признание свободы людей как силы, могущей влиятьна исторические события, то есть не подчиненной законам, — есть то же, что дляастрономии признание свободной силы движения небесных сил.

Признание это уничтожает возможность существования законов,то есть какого бы то ни было знания. Если существует хоть одно свободнодвигающееся тело, то не существует более законов Кеплера и Ньютона и несуществует более никакого представления о движении небесных тел. Еслисуществует один свободный поступок человека, то не существует ни одногоисторического закона и никакого представления об исторических событиях.

Для истории существуют линии движения человеческих воль,один конец которых скрывается в неведомом, а на другом конце которых движется впространстве во времени и в зависимости от причин сознание свободы людей внастоящем.

Чем более раздвигается перед нашими глазами это поприщедвижения, тем очевиднее законы этого движения. Уловить и определить эти законысоставляет задачу истории.

С той точки зрения, с которой наука смотрит теперь на свойпредмет, по тому пути, по которому она идет, отыскивая причины явлений всвободной воле людей, выражение законов для науки невозможно, ибо как бы мы ниограничивали свободу людей, как только мы ее признали за силу, не подлежащуюзаконам, существование закона невозможно.

Только ограничив эту свободу до бесконечности, то естьрассматривая ее как бесконечно малую величину, мы убедимся в совершеннойнедоступности причин, и тогда вместо отыскания причин история поставит своейзадачей отыскание законов.

Отыскание этих законов уже давно начато, и те новые приемымышления, которые должна усвоить себе история, вырабатываются одновременно ссамоуничтожением, к которому, все дробя и дробя причины явлений, идет старая история.

По этому пути шли все науки человеческие. Придя к бесконечномалому, математика, точнейшая из наук, оставляет процесс дробления и приступаетк новому процессу суммования неизвестных, бесконечно малых. Отступая от понятияо причине, математика отыскивает закон, то есть свойства, общие всемнеизвестным бесконечно малым элементам.

Хотя и в другой форме, но по тому же пути мышления шли идругие науки. Когда Ньютон высказал закон тяготения, он не сказал, что солнцеили земля имеет свойство притягивать; он сказал, что всякое тело, открупнейшего до малейшего, имеет свойство как бы притягивать одно другое, тоесть, оставив в стороне вопрос о причине движения тел, он выразил свойство,общее всем телам, от бесконечно великих до бесконечно малых. То же делают естественныенауки: оставляя вопрос о причине, они отыскивают законы. На том же пути стоит иистория. И если история имеет предметом изучения движения народов ичеловечества, а не описание эпизодов из жизни людей, то она должна, отстранивпонятие причин, отыскивать законы, общие всем равным и неразрывно связанныммежду собою бесконечно малым элементам свободы.