Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

За девять дней пребывания в Каире Черчилль посетил все части 8‑й армии и выступал перед ними. «В одном месте, – рассказывал он Клементине, – почти все оказались из Олдэма. Они выказали величайший энтузиазм». Олдэм был избирательным округом, от которого Черчилль баллотировался сорок два года назад. Везде его радостно приветствовали и внимательно слушали. Он рассказывал о скором подкреплении американскими танками и перспективах на победу. «Чем глубже я вникаю в ситуацию на месте, – писал он Клементине, – тем больше убеждаюсь, что решающая победа может быть одержана только в том случае, если желание соответствует возможностям».

10 августа Черчилль направил Александеру директиву, формально датированную двумя днями ранее, в которой определил, что от него требовалось: «Ваша главная и основная задача – при ближайшей возможности захватить или уничтожить германско-итальянскую армию под командованием фельдмаршала Роммеля вместе со всем ее снаряжением и оборудованием в Египте и Ливии». 10 августа он написал Исмею: «Уверен, что сейчас необходимы простота поставленной задачи и четкость цели».

Вскоре после полуночи 10 августа Черчилль вылетел из Каира на восток, в Тегеран. Маршрут протяженностью 2000 километров занял шесть часов. Когда летели над горами Западной Персии, понадобилась кислородная маска. 12 августа из Тегерана он вылетел в Москву. Самолет сопровождали десять американских истребителей, поставленных Британии по ленд-лизу. Перелет из Тегерана длился десять с половиной часов. С московского аэродрома Черчилля отвезли на загородную виллу, где его ждали горячая ванна и обильное угощение, – как позже писал он, «далеко превосходящее наше настроение и потребительские способности». Через два часа Черчилль на машине отправился в Москву, в Кремль.

Советский лидер был мрачен. В начале беседы он сообщил Черчиллю, что немецкие войска прилагают огромные усилия, чтобы овладеть Сталинградом на Волге и Баку на Каспии, а на юге Красная армия не смогла остановить немецкое наступление. Затем Черчилль объяснил Сталину, что в 1942 г. десант через Ла-Манш невозможен, поскольку в Британию пока прибыли только две с половиной дивизии американцев. Еще двадцать семь дивизий смогут прибыть не раньше декабря. По англо-американскому плану операция по вторжению на территорию оккупированной Франции может состояться в 1943 г., но тогда может оказаться, что у немцев на Западе более сильная армия, чем сейчас. В этот момент, как было отмечено в британском официальном протоколе, «Сталин сурово нахмурил брови».

Черчилль сказал Сталину, что, если высадка 200 000 человек на берег Франции могла бы отвлечь «значительные немецкие силы с русского фронта, он бы незамедлительно это сделал, невзирая на потери. Но если это не отвлечет ни одного человека и сведет на нет перспективы 1943 г., это станет большой ошибкой». Сталин на это презрительно заметил: «Тот, кто не готов идти на риск, не может выиграть войну» – и поинтересовался, почему британцы «так боятся немцев». В ответ Черчилль напомнил о 1940 г., когда Гитлер, по его словам, побоялся вторгаться в Британию. Если бы Гитлер не испугался, то он, Черчилль, «не сидел бы здесь и не говорил об этом».

Сталин был зол и мрачен. Зол оттого, что в сентябре не состоится десантная операция в Ла-Манше, и мрачен, потому что все выглядело так, будто Британия и Соединенные Штаты вообще не собираются предпринимать никаких действий, чтобы оттянуть немецкие войска и авиацию со стремительно рушащегося Восточного фронта. Черчилль заговорил о британских бомбардировках Германии. «Они уже значительны, – сказал он, – и будут усиливаться. Британия рассматривает моральный дух немецкого гражданского населения как военный объект. Мы не ждали милосердия и не намерены проявлять его сами. Британия намерена уничтожить двадцать немецких городов. Несколько уже превращены в руины. Если понадобится в ходе войны, мы рассчитываем превратить в руины большинство домов в большинстве немецких городов».

В этот момент, было отмечено в британском протоколе, «Сталин улыбнулся и сказал, что это было бы неплохо». Обещание массированных бомбардировок немецких городов «оказало положительное действие на ход встречи, и с этого момента атмосфера стала заметно более сердечной». Черчилль также сказал Сталину, что в данный момент готовится новая десантная операция, деталями которой Рузвельт дал ему право поделиться. В этот момент, как отмечено в протоколе, «Сталин оживился и усмехнулся». Черчилль рассказал о десантной операции в Северной Африке. Это станет «вторым фронтом» в Африке в 1942 г., и проведена операция будет силами всего семи американских и пяти британских дивизий – четвертью того, что необходимо для проведения операции в Ла-Манше. На Сталина это произвело благоприятное впечатление. «Да поможет Бог успеху этого предприятия», – сказал он.

Но на следующий день он опять пребывал в мрачном настроении. Он сказал Черчиллю: «Вы, британцы, боитесь воевать. Не надо считать немцев сверхчеловеками. Рано или поздно вам придется вступить в бой. Без сражений войну не выиграть». На другой день Черчилль сказал Эттли: «Я отклонил его претензии жестко, но без какой-либо язвительности». Когда Сталин повторил, что британцы не готовы действовать на континенте, потому что боятся вступать в бой с немцами, Черчилль ответил: «Я извиняю это замечание, только учитывая храбрость русских солдат».

Черчилль искал способы как-то изменить враждебную атмосферу. «Я воскликнул, – рассказывал он потом Эттли, – что в его отношении не чувствуется духа товарищества. Я проделал долгий путь, чтобы установить хорошие рабочие отношения. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь России, и будем продолжать в том же духе. Мы целый год оставались практически наедине с Германией и Италией. Теперь, когда три великих страны стали союзниками, победа обеспечена наверняка, мы не развалимся и так далее. Я довольно энергично произнес эту тираду, и, прежде чем она была переведена, он сказал, что ему нравится темперамент (или дух?) моего высказывания. После этого разговор продолжился в менее напряженной атмосфере».

Далее Черчилль со Сталиным обсудили военные поставки и производство. Когда Черчилль спросил о Кавказском фронте, Сталин показал рельефную карту и объяснил на ней оборонительный план русских. Вечером Сталин дал банкет в честь Черчилля, но у того настроение было отнюдь не праздничным: он только что узнал о потере трех боевых кораблей, восьми грузовых судов и шести самолетов из средиземноморского конвоя, доставлявшего ресурсы из Гибралтара на Мальту. «Премьер-министр несколько приободрился, – заметил один из присутствовавших, – когда репортеры начали фотографировать их со Сталиным, сидящими на диванах». Затем Сталин предложил Черчиллю посмотреть кинофильм, но он устал и попросил его извинить. «После сердечного рукопожатия, – рассказывал он Эттли, – я собрался уходить и прошел некоторое расстояние по многолюдному залу, но он поспешил за мной и проводил по многочисленным коридорам и лестницам до парадной двери, где мы еще раз обменялись рукопожатиями». Жест Сталина был оценен. «Этот долгий проход, свидетелями которого мы стали, – записал британский посол, – или, скорее, пробежка, потому что Сталину пришлось идти очень быстро, чтобы поспевать за мистером Черчиллем, был, насколько я понимаю, беспрецедентным явлением в истории советского Кремля».