Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини
Шрифт:
Интервал:
— Я не понимаю тебя, Теренс, Нед всегда был твоим лучшим другом.
— Безусловно, он делил со мной все, что мне принадлежало.
— И ты знаешь, — продолжала Юна, — что он не убивал Самовала.
— В самом деле? — Его взгляд несколько оживился. — И откуда же мне это известно?
— Ну… одним словом, я знаю, что это так.
Казалось, это заявление задело его. О’Мой подался вперед с каким-то напряжением, за которым скрывалось что-то жуткое, чего, однако, она не уловила.
— Почему ты не сказала об этом раньше? Откуда ты это знаешь? Что вообще ты знаешь?
— Я уверена, что он этого не делал.
— Да, да. Но что делает тебя такой уверенной? Тебе что-то известно, о чем ты не хочешь говорить?
Он видел, как под его горящим взглядом румянец медленно отлил от ее щек. Похоже, ее наглости есть предел, видимо, она еще не совсем потеряла стыд.
— Что мне известно? — запнувшись, переспросила Юна.
— Да, я спрашиваю именно об этом.
— Мне известно то же, что и ты знаешь, — нашлась она. — Я знаю Неда как человека, не способного на такие действия. Я готова поклясться, что он не делал этого.
— Понимаю — показания, основывающиеся на характере, самые «верные», — иронически поддержал ее муж.
О’Мой снова сел прямо и стал задумчиво помешивать свой шоколад.
— Возможно, они произведут впечатление на трибунал. Но я не судья, и мое мнение никак не поможет Неду Тремейну.
— Трибунал? — воскликнула леди О’Мой, ошеломленно глядя на него. — Ты хочешь сказать, что мне придется давать показания?
— Конечно, — ответил О’Мой, — ты расскажешь о том, что видела.
— Но… но я ничего не видела.
— Что-то, вероятно, все же видела.
— Да, но ничего важного.
— И все же суд, вероятнее всего, захочет тебя выслушать и, возможно, проверить твои показания.
— О нет, нет! — Она в смятении привстала, затем опять опустилась в кресло. — Ты должен оградить меня от этого, Теренс. Я не могу давать никаких показаний — действительно не могу.
О’Мой рассмеялся с притворной снисходительностью, за которой угадывалось что-то злое.
— Но, — сказал он, — ты же не лишишь Тремейна шанса быть оправданным в результате твоих утверждений? Или ты не готова быть адвокатом его характера и поклясться в том, что, зная этого человека, ты уверена — он не мог такого совершить? Что он — воплощенное благородство и абсолютно не способен на хитрость и вероломство?
Тут Сильвия, наблюдавшая за ними и пытавшаяся связать то, что слышала, с дикими, как ей показалось, ночными высказываниями сэра Теренса, наконец вмешалась в разговор:
— Почему ты относишь эти слова к капитану Тремейну?
Он резко повернулся к ней.
— Я не отношу, напротив, я говорю, что они, как известно Юне, к нему неприменимы.
— Тогда твои слова не имеют никакого отношения к этому случаю. Капитан Тремейн арестован за убийство графа Самовала на дуэли. Пусть дуэль является нарушением закона, недавно изданного лордом Веллингтоном, но она не может быть преступлением против чести, и говорить, что человек не мог драться на дуэли потому, что он не способен к хитрости и вероломству, — значит говорить бессмыслицу.
— О, безусловно, — подтвердил генерал. — Но если учесть, что Тремейн отрицает, что он дрался, и пытается спасти себя ложью, утверждая, будто не убивал Самовала, полагаю, это высказывание приобретает некоторый смысл.
— Тремейн говорил это?
— Так, во всяком случае, я его понял ночью, когда отправлял под арест.
— Значит, — сказала Сильвия убежденно, — так оно и есть.
— Возможно, возможно, — согласился сэр Теренс. — Суд, вне всякого сомнения, выяснит правду. Правда, как вы знаете, всегда восторжествует, — он снова посмотрел на свою жену, заметив на ее лице новые признаки смятения.
Маллинз стал подавать новые блюда, беседа стихла. В этот момент послышались быстрые шаги, сопровождаемые позвякиванием шпор, и из двери служебного крыла во двор вышел человек.
У обернувшегося на его шаги генерал-адъютанта от изумления перехватило дыхание.
— Лорд Веллингтон! — воскликнул он и встал.
Услышав восклицание, гость остановился и повернулся. На нем был серый повседневный сюртук, белый шарф, бриджи из оленьей кожи и высокие сапоги выше колен, слева из-под мышки торчало кнутовище. Ясные глаза его казались необыкновенно острыми и проницательными, отчего красивое лицо принимало выражение гордой непреклонности. Их пронзительный взгляд перешел с О’Моя на накрытый стол и сидящих за ним леди. Секунду поколебавшись, он быстро приблизился и, сняв с головы двууголку — его каштановые волосы уже тронула едва заметная седина, — отвесил дамам галантный и в то же время холодный поклон.
— Полагаю, ввиду своего столь неожиданного вторжения мне следует принести извинения, — сказал сэр Артур Веллингтон. — Я шел к вам в комнату, О’Мой, и совершенно не ожидал нарушить таким образом ваше уединение.
О’Мой почтительно поспешил его разуверить в этом. Дамы поднялись, чтобы приветствовать гостя. Он с небрежной учтивостью склонился, чтобы прикоснуться губами к руке леди О’Мой, и попросил ее вновь занять свое кресло, потом все с той же сдержанной любезностью поклонился мисс Армитидж — после того, как генерал-адъютант представил ее.
— Не беспокойтесь, не наказывайте меня за то, что я потревожил вас, — сказал он. — Садитесь, О’Мой, я сейчас не спешу и крайне рад короткому отдыху. — И, окинув пышный сад одобрительным взглядом, заметил: — У вас тут очень приятно.
Сэр Теренс пригласил его светлость, к столу, но тот вежливо отказался.
— Стакан разбавленного вина, если можно, — этого будет достаточно. Я завтракал в Торриж-Ведраш с Флетчером. О да, — улыбнувшись, повторил он, заметив изумление на лицах дам, — я уже давно на ногах, поскольку очень дорожу своим временем, особенно сейчас. Вот почему я свалился без предупреждения на вашу голову, О’Мой.
Сэр Артур взял с подноса принесенный Маллинзом стакан и, немного отпив из него, поставил на стол.
— Из-за мышиной возни этих несносных интриганов здесь, в Лиссабоне, столько неприятностей, что будет правильно, если я сам явлюсь на регентский совет и откровенно поговорю с этими сеньорами.
Говоря это, он стянул с рук свои плотные кожаные перчатки для верховой езды.
— Если кампания вообще продолжится, то это будет происходить так, как планирую я. Кроме того, я хотел увидеть Флетчера и творения его рук. Честное слово, О’Мой, он делает чудеса, я им очень доволен — и вами, конечно, тоже. Он рассказал мне, как вы ему помогаете и сколь полезные советы даете, когда это необходимо. Должно быть, вы трудитесь и днем и ночью.
Он вздохнул.
— Я желал бы, чтобы мне все так служили. Но все это, конечно же, невыносимо скучно для вас, леди О’Мой, и для вас, мисс
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!