Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

LXVII

С начала сентября в Москве началась ускоренная подготовка к симпозиуму, но в нашем НИИ об этом – ни слуху, ни духу; я написал Лагойде и попросил прислать на имя директора официальное от имени Миронова приглашение на симпозиум, что А.В. сделал, а по телефону попросил меня приехать пораньше и помочь в работе. Директор вызвал меня и велел оформить командировку в Москву; так я исхитрился съездить на симпозиум, возможно, вместо Замощика, и это имело свои негативные последствия, ибо он чувствовал руку С.А.; я знал, что за всё время работы Замощик избегал встречи с Мироновым, который когда-то нелицеприятно отчитал моего теперешнего шефа, и дал понять, что не хочет его видеть.

В НИИЖБе Лагойда, который был секретарём оргкомитета, попросил меня поработать на симпозиуме его помощником, я с удовольствием согласился. Симпозиум был очень представительным: приехали учёные и производственники из 24 стран, в т.ч. руководители РИЛЕМ из Парижа; присутствовали делегаты Главкрасноярскстроя, Братскгэсстроя и других крупных строительных объединений; первое заседание проходило в великолепном Колонном зале Дома Союзов (до революции – Московское дворянское собрание), который был весь заполнен делегатами, люди сидели и на боковых местах за колоннами; на сцене разместился большой президиум (№ 109) во главе с председателем, шведским профессором Бергстрёмом; делегатов от имени правительства СССР приветствовал председатель Госстроя; начались генеральные доклады, первое слово было по праву предоставлено общепризнанному мировому корифею в области теории и методов зимнего бетонирования С.А.Миронову, тепло встреченному всеми делегатами; его книга, переведённая на английский, была для многих специалистов настольной; кстати, не приехала делегация из ФРГ – немцы обиделись, что среди официальных языков симпозиума – русского, английского, французского – не было немецкого; С.А. прежде всего приветствовал гостей, рассказал об успехах советских учёных и строителей, а затем остановился на проблемах, общих для многих исследователей, работающих в разных регионах мира; далее он перечислил около двух десятков фамилий советских и зарубежных учёных (№ 110); характеризуя результаты некоторых работ, С.А. упомянул, как имеющую большое практическое значение для сибирских строителей, работу Смелик и Модылевского, что в дальнейшем вызвало белую зависть у моих друзей-аспирантов, руководителем которых был Крылов.

С большим интересом были выслушаны доклады зарубежных учёных (обеспечивался синхронный перевод), и затем объявили перерыв; в фойе участникам выдавали специальную литературу и четыре сборника докладов (деньги, 25 рублей, в счёт оплаты за литературу, разные мероприятия и банкет каждый заплатил до начала заседания); я сразу же нашёл свою статью, которую редакторы объединили со статьёй Валентины Денисовны Смелик; кроме этого, в опубликованном тексте генерального доклада Миронова действительно была упомянута эта работа, о которой он сказал с трибуны. Лагойда представил меня трём иностранным профессорам из президиума Бергстрёму (Швеция), Скейлтону (США, Вашингтонский университет), Середе (Канада, академия наук); последний хорошо знал русский; А.В. попросил меня побыть с ними в буфете; загрузив подносы чаем и закусками, мы заняли высокий круглый столик; профессор Середа, невысокого роста, широкоплечий, седоватый симпатичный мужчина обратился ко мне и сказал: «Вы в России счастливые люди, потому что ваши исследования оплачивает государство, а нам такое не снится, каждый доллар приходится добывать у частных фирм и компаний, выполняя практические заказы и немного оставляя себе для научных работ»; я понял, что западным учёным не известно одно из «определений» советской науки: «Удовлетворение собственного любопытства за государственный счёт»; попросил профессора перевести на английский несколько моих вопросов собеседникам; спросил шведа Бергстрёма: «Как у вас строители поступают, когда приходиться бетонировать зимой сложные конструкции и выбирать наиболее правильный и экономичный способ?»; его ответ удивил меня: «В таких сложных случаях специалисты открывают книгу Миронова, которая есть у нас на английском, и находят там то, что нужно»; далее, открыв в сборнике статью профессора Скейлтона, я спросил его: «Почему вы исследовали свойства бетона, твердеющего при температуре минус пять градусов, ведь этого недостаточно?», этим вопросом я намекал на его явно слабую статью, и услышал от несколько смутившегося совсем молодого человека, ответ: «У нас нет Сибири, но если честно, мне очень хотелось приехать в Москву»; мы все так громко засмеялись, что на нас оглянулись соседи. В те времена ни одно мероприятие с участием иностранцев не обходилось без присутствующих сотрудников КГБ и советские люди настолько к этому привыкли, что было противно об этом думать и отвлекаться от интересного общения с зарубежными коллегами; только значительно позже, живя в Ростове и «общаясь» с офицером местного КГБ (об этом напишу позже), понял, что все советские участники были переписаны и они дожидались своего часа, чтобы их пригласили на беседу в местное управление КГБ. В фойе я попросил билет на завтрашний спектакль в Кремлёвском дворце (стоимость билета входила в счёт 25-рублёвого взноса). После перерыва доклады продолжались, желающие записывались; интересно было слушать Б.А.Крылова (НИИЖБ), Добролюбова (Швейцария), Середу (Канада), профессора из Финляндии и других; кстати, я удивился, что присутствовал делегат из солнечной Бразилии, где никакого зимнего бетонирования нет; позже мне Лагойда объяснил, что нарушение структуры бетона в условиях жаркого климата, когда происходит быстрое испарение воды в бетоне, очень похоже на то, что происходит с бетоном при замерзании.

После заседания состоялся концерт с участием прекрасных артистов; запомнился Григорьев с его репортажами, и всех поразил Акопян-отец, известный во всём мире иллюзионист; я поехал ночевать к сестре Елене и снова совпадение: Виктор проездом из Ленинграда в Краматорск был в Москве; я рассказывал о симпозиуме, показал в сборнике свою статью, похвалился, что был отмечен в генеральном докладе; Виктор, металлург-теплотехник очень удивился, что такой «частной проблеме – зимнее бетонирование» посвящён международный симпозиум; но что он, далёкий от строительства, понимал в этом; я предложил пойти завтра в Кремлёвский дворец на спектакль, Виктор согласился, а москвичка Елена отказалась.

Следующий день симпозиума проходил в Октябрьском зале, снова мы слушали интересные доклады и сообщения; в фойе я купил билет на спектакль для Виктора, а себе приобрёл несколько интересных фотоальбомов, которых не было в свободной продаже; вечером мы пошли в Кремль на балет, давали «Дон Кихот» и в главных ролях – Екатерина Максимова и Владимир Васильев. Зал Кремлёвского дворца был полон, почти весь наш ряд занимали одетые в красивую форму югославские офицеры, обучающиеся в Москве; спектакль ещё не начался, как мы услышали шум, зрители начали вставать и смотреть направо; в верхнюю боковую ложу входили премьер Косыгин (он сильно сдал по сравнению с 1961 годом, когда видел его в цехе М8, который я строил) и президент Франции, стройный седовласый красавец Жискар дЭстен; публика приветствовала их аплодисментами; затем оркестр