Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

Чу Ваньнина, ложиться вместе с ним было плохой идеей. Учителю лучше не знать, какой ужасной может быть его сорвавшаяся с поводка похоть. — Лучше уж посплю на полу.

— …У тебя есть, что постелить?

— Есть какая-то лежанка.

— Ты не замерзнешь?

— Нет, просто подложу побольше соломы.

Мо Жань тут же отправился за рисовой соломой и, вернувшись с целой охапкой, аккуратно разложил ее на полу. Окончательно проснувшийся Чу Ваньнин больше не хотел спать. Повернувшись на бок, он приподнял полог и тихо наблюдал, как молодой человек быстро и умело подготовил место для сна.

— …

— Спокойной ночи, Учитель, добрых снов.

Мо Жань, не раздеваясь, лег в свою импровизированную постель и укрылся тяжелым ватным одеялом. Черные глаза мягко и спокойно взглянули на лежащего в кровати Чу Ваньнина.

Чу Ваньнин прочистил горло:

— Кхм.

Глядя на Мо Жаня, который всем видом демонстрировал послушание, Чу Ваньнин внутренне облегченно выдохнул. Натянув на лицо привычное надменно-холодное выражение, он с показной небрежностью опустил полог и устроился поудобнее в своей постели.

Но вдруг Мо Жань опять поднял голову, а потом и сел.

— Что случилось?

— Нужно погасить свет.

Он встал и задул свечу.

Комната погрузилась в тишину. Терзаемые страхами и надеждами, учитель и ученик лежали каждый в своей кровати, наблюдая, как во мраке ночи тускло мерцают созданные ими бабочки и яблоневые цветы.

— Учитель.

— Что опять? Ты будешь спать или нет?

— Буду спать, — этой ночью тихий голос Мо Жаня был наполнен какой-то особенной кроткой нежностью. — Просто я вдруг понял, что мне нужно поговорить с вами кое о чем.

Чу Ваньнин сжал губы. Несмотря на то, что его испуг не был таким сильным как в первый раз, сердце забилось быстрее и в горле пересохло.

— Я тут подумал… Учитель, когда вы спите, всегда забиваетесь в самый угол. Не стоит так стеснять себя, ложитесь на середину кровати.

В низком, приятном слуху голосе чувствовалась едва заметная улыбка.

Чу Ваньнин поспешно отмахнулся:

— Я так привык.

— Почему?

— В моей комнате вечный беспорядок. Как-то я ворочался во сне, упал с кровати и поранился о валявшийся на полу напильник.

Выслушав его объяснение, Мо Жань долго не подавал голоса.

Не дождавшись ответа, Чу Ваньнин спросил сам:

— Что не так?

— Ничего, — ответил Мо Жань, но теперь его голос прозвучал гораздо ближе. Чу Ваньнин повернулся и сквозь полог в тусклом свете, который отбрасывали бабочки и цветы, разглядел, что тот подтаскивает свою подстилку ближе к его кровати.

Наконец, Мо Жань снова улегся и с улыбкой сказал:

— Пока я здесь, Учителю не о чем беспокоиться. Теперь вы точно не поранитесь, если упадете, — чуть помолчав, он добавил, — я буду здесь.

— …

После небольшой паузы Мо Жань услышал, как человек, лежащий на кровати, тихо фыркнул и пробормотал:

— У тебя такие твердые мышцы на руках, что если я свалюсь на тебя, вряд ли это будет лучше, чем упасть на напильник.

Мо Жань рассмеялся и ответил:

— У меня есть часть тела и пожестче, просто Учитель ее еще не видел.

Изначально он имел в виду свои грудные мышцы, но еще до того, как последнее слово слетело с его губ, он понял, насколько пошло[177.1] прозвучала эта фраза, оцепенел и тут же поспешил оправдаться:

— Я не это имел в виду.

Услышав первое предложение, смущенный Чу Ваньнин просто промолчал, но когда прозвучала вторая фраза, между ними словно разверзлась пропасть неловкости.

Конечно, он знал, что у Мо Жаня есть невероятно твердое и обжигающее орудие, более устрашающее, чем рукоять огромного меча созданного им механического воина. Даже если не вспоминать об этом злополучном рейтинге размеров заклинателей мира совершенствования, он и сам смог убедиться в этом, прочувствовав его мощь даже через одежду. Неудивительно, что это грандиозное орудие страсти внушало людям страх и трепет.

Взволнованный Чу Ваньнин строго сказал:

— Спи!

— …Да…

Но как тут заснешь?

Страсть и любовь, подобно расплавленной лаве, терзали и томили этих двух человек в надежде излиться, ласково облизывая трещины в их сердцах. В комнате стало так тихо, что они слышали не только каждое движение, но и слабый звук дыхания друг друга.

Заложив руки за подушку под головой, Мо Жань широко открытыми глазами следил за огненно-красными бабочками, порхающими по комнате. Одна из них спланировала вниз и села на полог, осветив его мягким алым светом.

В этой звенящей тишине Мо Жань вдруг кое-что вспомнил…

Человек, спасший его в кошмарной иллюзии Чжайсинь Лю на озере Цзиньчэн, шепнул ему кое-что на ухо.

В тот момент его сознание было затуманено, и он не был уверен, что эти слова не пригрезились ему. Но теперь, хорошо все обдумав, Мо Жань был готов поверить, что, скорее всего, тогда он не ослышался.

Возможно, это правда… и он слышал, как Чу Ваньнин тогда сказал: «Я тоже люблю тебя».

Сердце Мо Жаня билось все быстрее и быстрее. Пробившийся росток в его груди превратился в нежную веточку, на которой появились первые листья и бутоны. Подпитываемая его волчьим сердцем, щедро политая его порочными желаниями очень быстро эта веточка выросла в пышное дерево, закрывшее небеса.

В голове загудело, перед глазами мелькали цветные круги. Чем больше он об этом думал, тем больше чувствовал, что что-то тут не так…

«Я тоже люблю тебя».

Я тоже люблю тебя…

Если он в самом деле тогда просто ослышался, почему, после того как они очнулись от кошмара озера Цзиньчэн, Чу Ваньнин отказался признаться в том, что именно он спас его?

Но, что если он все же не ослышался?!

Если Чу Ваньнин и правда сказал тогда именно это…

Мо Жань резко сел. Он был так взволнован, что не смог сдержаться и хрипло позвал:

— Учитель!

— …

Несмотря на то, что человек за пологом даже не шевельнулся, Мо Жань все же продолжил:

— Сегодня, когда стирал одежду, я нашел одну вещь. Это…

За пологом было тихо.

— Вы знаете, что это? — стоило ему произнести эти слова, и он сам испугался своей смелости. Надо же быть таким глупым, чтобы настолько бестактно спрашивать об этом Чу Ваньнина.

Но тот не отзывался.

Мо Жань помедлил в нерешительности. Не сводя с полога черных как смоль, влажных глаз, он снова позвал:

— Учитель, вы не спите?.. Вы