Она уходит со мной - Алиса Ковалевская

Только отпившая вино, я не смогла проглотить его. Даже сердце перестало биться. Но взгляд Германа был спокойным.

— Богом быть слишком трудно, Ника, — сказал он и поднялся из-за стола. Достал ещё одну бутылку вина из холодильника и, сняв с пробки защитную плёнку, взял штопор. Я притихла. Подняла взгляд.

— Извини, — выдавила неловко.

— Никогда не извиняйся за вещи, к которым ты не имеешь отношения, — вогнал штопор остриём. Несколько движений, и пробка вместе со штопором оказались на столе. Герман обошёл мой стул, встал позади и положил руки мне на плечи. Наклонился и втянул носом у моего виска. — Ты пахнешь печёными яблоками, — горячим шёпотом по коже. До мурашек, ладонями по рукам.

Не глядя, он взял бутылку за горлышко. Обхватил мою кисть и потянул, заставляя подняться. От близости перехватило дыхание. Между нами были считанные сантиметры, и я чувствовала запах его одеколона. Чувствовала исходящий от его пальцев огонь. Нет, этот огонь зародился внутри меня и теперь струился по венам. Взгляд Германа был слишком опасным, и мне бы нужно было остановить его. Вырвать руку и не позволять себе думать, что наши миры могут сложиться в один. Я ведь не сыгранная знаменитой актрисой героиня.

— Поверь, девочка, — сипло заговорил он, поглаживая кончиками пальцев моё запястье, — Богом быть очень трудно, — рывком притянул к себе, сделал глоток из бутылки и прижался ко мне губами.

Я не оттолкнула его, не сделала даже попытки. Его пах был твёрдым, рот — жадным. Языком он раздвинул мои губы, обхватил зад и прижал к себе крепче. И в этот момент мне стало ясно, что пути назад нет.

— Идём в спальню, — поставил бутылку на стол и потянул меня из кухни. — Я бы мог трахнуть тебя на столе, но для первого раза кровать подойдёт лучше.

В спальню мы так и не вошли. Герман остановился на пороге и, развернув к себе, всмотрелся в моё лицо. Меня било дрожью. Едва касаясь, он поглаживал моё запястье. Потом пальцы его исчезли, и он посмотрел в сторону нашей с Платоном комнаты.

— Если ты сейчас скажешь, — к нему вплотную, голос мой стал непривычно чувственным, — что мне лучше пойти к себе, я тебя не прощу.

Ладонью я скользнула по его груди к шее, обхватила и, встав на носочки, второй рукой повела вниз, к животу. Зрачки его расширились, тёмные глаза потемнели сильнее.

— Мне казалось, что ты всегда доводишь начатое до конца. Выходит, я ошиблась?

— Нет, — он сгрёб футболку у меня на спине.

Его губы искривились, верхняя дёрнулась. Всего миг он смотрел на меня, словно внутри него рушилась последняя грань. И всё. Прижав к стене, он жёстко погладил меня по бедру. Меня охватило его пламенем, на мгновение стало страшно. Если бы не вино я, бы, наверное, испугалась по-настоящему, а так…

— Ты же хотел сделать это на постели, — пробралась под его рубашку пальцами. Живот его напрягся, мышцы были каменными.

— Я передумал, — прорычал он глухо и, схватив за руку, одним махом развернул к себе спиной.

Ахнув, я упёрлась в стену ладонями. Герман содрал с меня футболку и тут же дотронулся до плеча губами. Сознание поплыло, стоило ему обхватить груди. Сжав соски, он покрутил их между пальцами, сдавил сильно, так, что я вскрикнула. На меня обрушилась лавина до сих пор неведанных ощущений. Прикосновения к самой себе были ничем по сравнению с тем, что делал Герман.

— Если суёшь голову в пасть тигру, девочка, — его низкий, бархатный голос над ухом, — будь готова остаться без неё.

— Уже, — на выдохе, со стоном, чувствуя, его твёрдый пах. Пальцы его оказались под резинкой штанов, и я, сбивчиво, неровно задышав, облизнула губы.

— Что «уже»?

— Уже осталась без неё.

Его усмешку я только почувствовала. Это была усмешка злого гения. Наверное, им он и был. Штаны слетели к коленкам вместе с трусиками. Я точно потеряла голову и здравый смысл. Но возвращаться назад не хотела.

— Уверена? — кончиками пальцев поглаживая меня по животу всё ниже и ниже, пока не тронул лобок.

— Раз уж весь город по твоей милости считает меня… — я не договорила.

Раздвинув складочки, Герман поглаживал меня, задевал клитор.

— Кем? — его голос стал совсем глухим.

— Твоей… Твоей любовницей. Или содержанкой…

— А разве это не так? — внутрь меня. Совсем неглубоко, а меня пронзило удовольствием. Коленки подгибались, внизу живота тянуло сладким предвкушением.

Я попробовала повернуться к Герману, но он придавил меня сильнее. Чуть касаясь, провёл губами по ушной раковине и, втянув в рот мочку, стал посасывать.

— Герман… Боже…

— Разве что для тебя, девочка, — горячее дыхание по влажной коже. Поцеловал в скулу и за ухом. Лизнул. — Быть Богом — слишком большая ответственность. Я нажрался этого. Поверь, роль Дьявола мне куда ближе.

Я верила. Опять попыталась повернуться к нему, но всё, что он позволил — поймать поцелуй. Кое-как дотянувшись, я схватила его за ворот рубашки. Впустила язык, и он проник так глубоко, что возможности дышать не осталось. Наши языки столкнулись, он протаранил мой, показывая, кто здесь главный. Я не успевала за ним, тихонько постанывала, цепляясь, и сходила с ума, не имея понятия, что делать с желанием, разрывающим вены.

— Да чёрт подери, — прорычал он.

Схватив, он посадил меня на тумбочку. Мелочовка посыпалась на пол.

Всё стало неважным, только Герман, взяв мою руку, прикусил местечко на запястье. Несколько быстрых касаний языка и новый укус. Отшвырнул мою руку и, стоя напротив, одну за другой расстегнул пуговицы рубашки. Вслед за этим рывком — ремень.

Я сглотнула. Стало холодно и жарко. Сжала край тумбочки ослабшими пальцами. Зеркало за спиной было холодным, а взгляд мужчины напротив обжигал.

— Так Бог ты или Дьявол? — шепнула, схватив его за расстёгнутую рубашку. — Кто, Герман?

— А ты как считаешь? — короткий взгляд перед тем, как развести в стороны мои ноги. Подхватил под коленками, подтянул. Его член упёрся прямо в меня. Ответить я не успела — Герман подался вперёд.

— Ай!! — вскрикнула, оглушённая болью. Ножом она резанула изнутри и расползлась по всему телу. — М-м-м…

— За удовольствие всегда нужно платить, — он собрал мои волосы в кулак. Я прикрыла глаза и сразу услышала приказ: — Смотри на меня. Смотри на меня, — сжал волосы сильнее. — Я кому говорю, — намотал на ладонь и дёрнул.

Я подняла веки. Его верхняя губа дёрнулась, зрачки были такими огромными, что глаза стали похожими на абсолютно чёрные глаза демона. Не сводя с меня взгляда, он подался назад и опять в меня — ещё глубже. Только начавшая утихать боль обожгла снова. На сей раз вспышка была не такой оглушительной, но продлилась дольше. Он толкнулся ещё раз.