Расколотое небо - Кори Маккарти

Она снова и снова переживала то мгновение, когда вышла в коридор. То очень сосредоточенное и в то же время смиренное выражение лица Тристана. То, каким он казался маленьким, скрючившись на полу коридора, хотя на самом деле был выше ее почти на тридцать сантиметров.

Что он там делал? Ждал? Подслушивал?

Ее беспокойство боролось с этим воспоминанием – победило его, но тут же превратилось в гнев. Она почти готова была поймать Тристана и угрожать ему нокаутом, однако ее страх держал в узде даже эту гораздо больше характерную для Никс агрессию. Она оказалась на незнакомой территории – и это можно было сравнить с тем, как просыпаешься не в той в комнате, где засыпала.

Не улучшало дела и то, что Тристан принялся активно общаться, шляясь по всей «Звезде» и везде заводя друзей. Он уже добился любви и доверия окружающих – и стоит ему рассказать про нее кому-то одному, всего одному человеку, как она перестанет быть неуловимым знаменитым пилотом, а превратится в паршивую овцу. В девицу, которая не заслуживает права находиться в «Звезде».

Когда Пиппин вошел к ним в комнату, Чейз валялась на своей койке трупом, измученная неведением. Она перевернулась, чуть не упав с матраса.

– Как библиотека?

– Я не из библиотеки, – сказал он.

– А где ты был?

– Выходил.

– Да что ты говоришь, Шерлок! Куда выходил?

Пиппин сел и начал что-то писать в своем блокноте.

– Я ни с кем не виделся.

– Ох! А мой вопрос был совсем не об этом. Что происходит? – Он не ответил, и она добавила: – А я расскажу тебе про себя.

Пиппин утомленно посмотрел на нее:

– Правда?

– Э-э… – Чейз затормозила.

Она не рассказала ему про свой разговор с Торном – и о том, что Тристан узнал про ее отца. Это было бы равносильно обсуждению. Нет уж. Пусть Пиппин ее единственный настоящий друг здесь, в «Звезде», но всему есть предел.

– Я просто… мне нужен вылет. Я без дозы скоростей чувствую себя так бесцельно!

– Выразительно. И еще неверно. Употребление необычного наречия не делает тебя литератором. Ты просто кажешься неграмотной. – Пиппин отложил карандаш. Он закрыл глаза, словно ему с трудом удавалось оставаться вежливым. – Нас не выпустят в небо, пока угроза террора не снизится до разумных пределов. Надо потерпеть еще несколько дней. Если только жисюндинцы не решат сделать с нами то же, что сделали в МАВС.

Она скатилась с койки до конца и приземлилась так жестко, что Пиппин подскочил, прижимая блокнот к груди. Чейз протянула руку.

– Ладно, выкладывай. Ты же знаешь, что тебе не положено принимать пилюлю от идиотизма два раза в день.

– Мне? У тебя всю неделю паранойя. Я понимаю, что ты боишься, как бы «Феникс» не занял на испытаниях место «Дракона», но сделай передышку. Мы ничего не сможем сделать, пока нас не пускают летать.

– Что?!

Они воззрились друг на друга.

– Только не говори, что не догадалась сама. – Он вздохнул. – Теперь, когда «Феникс» на испытаниях не станет для нас сюрпризом, для демонстрации хватит всего двух самолетов. Три – это чересчур. Сильф из-за этого бесится. И правильно делает. Она самая медленная. Наверное, проведут несколько вылетов, чтобы определить самого слабого кандидата, и выведут его или ее из программы.

У Чейз отвисла челюсть. «Феникс» может заменить «Дракона» или «Пегаса»?

Пиппин наклонил голову к плечу.

– Если ты дергалась не из-за этого, то в чем дело?

– Ни в чем, – соврала она. – Просто у меня сейчас много проблем.

– Рассказывай.

– Ты первый.

– Квиты.

Чейз начала обкусывать заусенец, а Пиппин вернулся к своей писанине. Она ничего не говорила напарнику, и все-таки он почувствовал ее тревогу. Может, ей стоит с ним поделиться? Поможет ли это? Она вдруг почувствовала, что готова попробовать. В конце концов, если она не может говорить с Пиппином, значит, не может ни с кем.

«Начнем с малого», – сказала она себе.

– Пип, а как насчет того, чтобы поменять обстановку? Давай пойдем в ангар и навестим «Дракона».

Она сделала шаг к нему – и он захлопнул блокнот.

– Самолет – это не бабушка в доме престарелых. Ему посещения не нужны.

Ого! Чейз попятилась. Как правило, Пиппин не отмахивался от «Дракона», хоть она и вынуждена была признать, что он не питает к «Стрикеру» такую же любовь, как она. Он ни к чему в «Звезде» не испытывал таких же чувств. И внезапно то, что он не захотел сказать ей, где только что был, доказало: она никак не может говорить с ним о том, что узнал Тристан.

Гнев спиралью развернулся в ее руках. Кулаки у нее крепко сжались.

– Ты снова думаешь об уходе? Мне надо напомнить тебе про испытания? Господи! Ты нужен мне там, наверху!

– Не ори. Я не собираюсь уходить. – Он шипел от злости. – Не имею возможности, если ты еще не заметила. Если не хочу, чтобы мои братья голодали.

Она заставила себя понизить голос.

– Послушай, я тоже это чувствую. Я не хочу, чтобы «Звезду» уничтожили, как МАВС, не хочу потерять «Дракона», но…

Пиппин захохотал так громко, что она отступила еще на шаг.

– Извини, – сказал он, вытирая выступившие на глаза слезы смеха. – Ты настолько мимо кассы, что это даже смешно.

– Ага. До колик.

Он потянулся за наушниками, но она оказалась быстрее. Она отбросила их в сторону – и они ударились о стену и упали ему на койку. Он спокойно посмотрел на нее.

– Хочешь подраться?

– Нет. А ты хотел подраться со мной?

В дверь постучали, а потом голос Бунтаря позвал:

– Никс. Еда.

Они продолжали смотреть друг другу в глаза, и напряжение постепенно уходило. Слишком медленно. Она еще никогда не дралась с Пиппином. Они ворчали друг на друга и иногда пихались… Ощущение было странное. Почти враждебное. Когда Чейз смогла снова заставить себя говорить, у нее сорвался голос.

– Мы идем в столовку. Ты с нами?

– Не голодный.

Он снова занялся своими записями.

– Еда! Пошли! – лениво позвал Бунтарь.

– Какой кавалер! – насмешливо бросил Пиппин. Она почувствовала, что он тоже заставляет себя говорить нормально. – Как ты только сдерживаешься? – Чейз шутливо ударила его по плечу, а Пиппин поймал ее за руку. В его взгляде еще ощущалось что-то дикое. – Я попозже с тобой поговорю, но ты тоже должна будешь открыться. Договорились?

Она снова заколебалась. Ничего не могла с собой поделать.

– Угу… ладно.

Пиппин не мог не услышать в тоне Чейз скрип тормозов. Нахмурившись, он отпустил ее руку и снова вернулся к своему блокноту, так нажав на карандаш, что он сорвался с края бумаги и проехал по столу.