Наследница долины Туманов - Мария Лунёва

– Сказал, придумает чего. Странный он. Наши девицы об него уже все глаза сломали, красив же как Бог. А он сквозь них глядит. Я все утро наблюдала. Не похотлив он, похоже.

Выслушав няню, я смущённо отвела взгляд, вспомнив поцелуи Каила. Чужой мужчина вызвал такую бурю эмоций, и главное, пробуждал во мне женское начало.

– Дай платье, какое получше, – попросила я няню, – чтобы не мешком висело.

– Да нет нарядов-то, – женщина сокрушённо развела руками, – хотя…

Её взгляд упал на стоящий в углу резной сундук, покрытый слоем пыли. Подойдя к нему, ия Лунсия вскинула крышку.

– Матушкины наряды, – выдохнула я, – но они столько лежали.

– Ваша мама была щепетильной не толь к своему огороду: она магии не жалела, чтобы сохранить целостность и своих платьев.

Улыбнувшись, я вспомнила, что дар свой мама активно тратила на чистку вещей и заговор лепестков роз, чтобы благоухали ярко и насыщено.

Подъехав ближе, с трепетом вынула тёмное зелёное платье и прижала его к лицу.

Да, аромат роз, так пахла матушка. Нянечка же ухватила персиковое, да такое дивное. Отец на наряды никогда не скупился.

– Я думала, выкинули всё, только плащ и остался.

– Нет, но князь не велел трогать. А Мояле не подошло, да и не желала она брать чужое. Так и забылось. Вот это Амэрисс особенно шло, – няня потрясла передо мной платьем персикового цвета. – Ты же вылитая мать: такие же чистые голубые глаза, тёмный волос с рыжиной. На тебе будет сидеть идеально.

Наверное, впервые за очень много лет я с удовольствием наряжалась. И даже причин для этого искать не стала. На казни мужа нужно выглядеть достойно.

Вот так боги распорядились: он оставил меня здесь на смерть, а вышло, что я буду наблюдать, как оборвётся его жизнь.

Да, я буду смотреть, и мне не жаль его ни капли.

Пусть я жестокая, черствая и злая. Но я хочу видеть его глаза.

Хочу, чтобы он знал, что я буду дышать и радоваться солнечному свету, а он гнить в земле под тяжёлой плитой, а то и вовсе в костёр тело кинут и по ветру пепел пустят.

Из комнаты в большой просторный коридор я выехала облачённая в персиковое матушкино платье с расшитым лифом. Даже ноги пледом прикрывать не стала, чтобы красоту такую не прятать. Подъехав к лестнице, ведущей вниз, остановилась.

Моя коляска не была рассчитана на такие спуски.

– Вартеса, – низкий грубоватый голос за спиной застал меня врасплох. Вздрогнув, я обернулась и вопросительно глянула на молодого воина с голубыми глазами и забавным чубчиком белоснежных волос на голове. Кивнув, он ухватился за спинку кресла.

– Гер Каил приставил меня к вам на сегодня, это честь для меня, – склонившись, он отвесил небольшой поклон. Волосы на его голове медленно порыжели на кончиках.

Разогнувшись, на меня уже смотрел кареглазый рыжий парень.

– Как вы это делаете? – забыв о том, что княжна, я смотрела на него во все глаза, ещё и рот разинув, как деревенщина.

– Вы о моём облике, вартеса? – улыбнувшись, догадался он.

– Да, о нём, – я захлопнула рот, но всё ещё не могла справиться с удивлением и любопытством.

– Я Иной, вартеса Амэлла. Наше племя называют безликими за способность постоянно менять облик. Мы порою не контролируем этот процесс. Получается само собой.

– Как же вы отличаете друг друга? – я невоспитанно глазела на этого чудного человека.

– Мы видим истинный облик друг друга. Со временем и вы легко отличите меня среди других, – пояснил мне молодой воин. А затем, пропустив руку под колени, поднял меня и, пока я в недоумении соображала, что к чему, спустил меня на первый этаж, разместив на княжеском кресле. По-хорошему, мне нельзя было сидеть на нём. Но похоже, северян наши традиции не интересовали.

Быстро поднявшись, мужчина спустил следом моё кресло.

– Изволите проехать в столовую, вартеса? – поинтересовался он, пересаживая меня. – Завтрак уже готов.

Распахнув облупившуюся от времени дверь, мой сопровождающий пропустил меня вперёд, а сам остался в холле. Заезжая в малую гостиную, я думала, что буду завтракать одна, но за небольшим круглым столом, рассчитанным на десять персон, уже сидели онгер Риган и…

Мояла!

Моя мачеха выглядела подавленно. Ковыряясь в своей тарелке, она не отрывала от её содержимого взгляда. Онгер же, не скрываясь, рассматривал её. Облачённый в чёрное с неестественно белыми почти седыми длинными волосами он пугал. Не знаю. какой у него там истинный облик, но и под личинами он отталкивал холодностью и неким высокомерием.

Дверь позади меня привычно скрипнула. Вилка в руках Моялы замерла. Подняв голову, она уставилась на меня, будто я призрак.

– Так невкусно? – тихо спросила я.

Мояла чинно отложила вилку в сторону и просияла. Столько счастья в её глазах я давненько не видала.

– Я же говорил, что жива она и невредима. Стоило ли убиваться?! – проворчал Риган.

Да. Характером он недалеко ушёл от моего гера. Мужчина был уже в возрасте, во всяком случае, создавалось именно такое ощущение. Да и поведение выдавало уже бывалого воина.

– Всё? Можно уже поесть, не выслушивая ваше хлюпанье носом. Откуда только столько недоверия, – продолжал ворчать он.

Вспомнив, что пережила Мояла этой ночью, я вспыхнула негодованием.

– Легко сильному мужчине осудить в слабости женщину, что ему едва до плеча достаёт, – чётко произнесла я, глядя онгеру в глаза.

Откуда только смелость взялась. Но что-то во мне изменилось, наверное, наконец-то, гордость прорезалась, а может и глупость. Но отчего-то я знала, что Риган ничего не сможет мне сделать, а Каил…

А Каил встанет на мою сторону и защитит.

Такая откровенная наивность с моей стороны, но я верила. что северянин, надевший на мою руку брачные браслеты, в обиду не даст.

– Амэлла, – тихо выдохнула мачеха, – не дерзи мужчине.

Её слова показались мне смешными. Не дерзить, вот уж нет.

Не теперь.

Мне понравилось быть сильной. Смелой и высказывать своё мнение.

Нет, не дерзить, но хотя бы не сглатывать обиду.

Онгер перевёл на меня взгляд и прищурился. На краткое мгновение через зелень глаз я уловила глубокий синий оттенок и была готова поклясться, что мне не показалось. Это был истинный их цвет.

– Я понимаю ваше неудовольствие, вартеса, – ухмыльнувшись, мужчина откинулся на стуле, – но вашей родственнице было сказано о вашем нынешнем положении. И разыгрывать трагедию было ни к чему.

Эти слова дёрнули струны моей души и вызвали удушающую злость, граничащую с яростью. Меня лихорадило, бросало в разные оттенки чувств так, словно кто-то открыл дверь в моё сердце и оставил её распахнутой. Я с трудом контролировала себя и подавляла негатив, не позволяя себе лишнего.