Том 1. Первая книга рассказов - Михаил Алексеевич Кузмин

какую гадость…

Костя, бледный и счастливый, со смятой прической, опять поцеловал его, говоря:

– Ничего я не подумаю, чудак ты этакий! Это просто совпадение, случай возможный со всяким.

– Да, но так неловко, так неловко…

– Брось, пожалуйста, весной отдашь…

– Мне до зарезу нужны были эти 600 рублей…

Костя уже молчал. Постояв, он сказал:

– Ну, до свиданья. Завтра вместе на «Manon».

– Да, да!..

– А не с Петей Климовым?

– О, tempi passati! До свиданья!

– Тише затворяй двери и не стучи, проходя мимо спальни тети Павлы: она не видела, как ты вернулся, и недолюбливает тебя. До свиданья!

Молодые люди простились еще раз; было, как я уже сказала, около четырех часов утра.

* * *

Не снимая после прогулки меховой шляпы с розанами, Настя присела на край стула, между тем как её кавалер продолжал ходить по комнате с чуть покрасневшими от мороза щеками. Девушка легко и весело говорила, но слышалось какое-то беспокойство за этим щебетаньем.

– Мы отлично проехались! Так приятно: мороз и солнце! Я обожаю набережную!..

– Да.

– Я страшно люблю ездить на лошадях, особенно верхом; летом я целыми днями пропадаю на таких прогулках. Вы не были у нас в «Святой Круче»?

– Нет. Я предпочитаю автомобили.

– У вас дурной вкус… Ведь вы знаете «Святая Круча», и «Алексеевское», и «Льговка», это – всё мое, личное; я очень богатая невеста. Потом тетушка Павла Петровна делает меня единственной наследницей. Видите, – я вам советую подумать.

– Где уж нам с суконным рылом в калачный ряд!

– Откуда у вас такие поговорки приказчичьи?

Сережа, пожав плечами, продолжал ходить, не останавливаясь. Барышня начинала раза два щебетать всё короче и короче, как испорченная игрушка, наконец, умолкла и, когда снова раздался её голос, он был уже тихий и грустный. Не снимая шляпы, она села глубже и говорила в потемневшей комнате, будто жаловалась сама себе:

– Как давно был наш спектакль!.. Помните? Ваш выход… Как много изменилось с тех пор! Вы сами уже не тот, и я, и все… Я вас тогда еще так мало знала. Вы не можете представить, как я вас понимаю, гораздо лучше, чем Костя! Вы не верите? Зачем вы представляетесь недогадливым? Вам доставило бы удовольствие, если бы я сама сказала то, что считается унизительным для женщины говорит первой? Вы меня мучите, Сергей Павлович!

– Вы страшно всё преувеличиваете, Настасья Максимовна: и мою непонятливость, и мое самолюбие и, может быть, ваше отношение ко мне…

Она встала и сказала беззвучно:

– Да? Может быть…

– Вы уходите? – встрепенулся он.

– Да, нужно переодеться к обеду. Вы обедаете не у нас?

– Да, я обедаю в гостях.

– С Костей?

– Нет. Почему?

Она не уходила, стоя у стола с журналами.

– Вы зайдете к нему?

– Нет, я сейчас еду.

– Да? Ну, до свиданья! А я вас люблю, вот! – вдруг добавила она, отворачиваясь. Видя, что он молчит в темноте, скрывавшей его лицо, она быстро произнесла будто смеющимся голосом: – ну, что же, вы довольны?

– Разве это вы находите подходящим словом? – сказал он, наклоняясь к её руке.

– До свиданья… Теперь уходите, – молвила она, проходя в другую комнату. Сережа зажег свет и пошел к комнате Кости, весело напевая что-то.

* * *

Генерал вошел в большом волнении, держа газету в руках; Павла Петровна, шурша шелковым черным платьем, быстро следовала за ним.

– Успокойся, Максим! Теперь это так часто бывает, почти привыкаешь. Конечно, это ужасно, но что же делать? Против рожна, как говорится, не попрешь…

– Нет, Павла, я не могу примириться: одна фуражка осталась, и кровавая, с мозгами, каша на стене. Бедный Лев Иванович!

– Не думай об этом, брат? Завтра мы отслужим панихиду в «Уделах». Не думай, побереги себя: у тебя у самого дочь и сын.

Генерал, красный, опустился на меня, выронив газету; старая дама, быстро подняв ее и положив подальше от брата, начала быстро о другом:

– Ну, что же, Ты нашел кольцо?

Генерал снова затревожился:

– Нет, нет! Еще и это меня страшно беспокоит.

– Когда ты помнишь его последний раз?

– Я сегодня утром показывал его здесь, на этой самой кушетке, Сергею Павловичу: он очень был заинтересован… Потом я соснул; когда я проснулся, я помню, что кольца уже не было…

– Ты его снимал?

– Да…

– Это не благоразумно с твоей стороны! Помимо денежной ценности, оно бесценно, как фамильная вещь.

– Это прямо предвестие несчастий.

– Будем надеяться, что смерть Льва Ивановича достаточно несчастное известие, чтобы исчерпать всю беду.

Генерал завздыхал снова. Павла Петровна не удержалась, чтобы не начать:

– Не взял ли его Павиликин с собою? От него станется!

– Зачем? Рассмотреть? Так он его и так хорошо видел и спрашивал, сколько за него давали антиквары и всё прочее.

– Мог и так, просто, взять.

– То есть, своровал, по-твоему?

Павла Петровна не поспела ответить, потому что в разговор вступила Настя, быстро и взволнованно вошедшая в комнату.

– Папа! – громко заговорила она: – Сергей Павлович делает мне предложение; надеюсь, ты не против?

– Не теперь, не теперь! – замахал на нее руками генерал.

– Отчего? Что за сроки? Ты его достаточно хорошо знаешь, – сказала Настя и покраснела.

Павла Петровна встала, говоря:

– Я тоже имею голос и протестую вообще против такого соединения, а во всяком случае требую, чтобы вопрос был отложен, пока не найдется кольцо Максима.

– Какое отношение имеет папино кольцо к моему жениху? – спросила девушка надменно.

– Мы думаем, что перстень у Сергея Павловича.

– Вы думаете, что он сделал кражу?

– Да, в таком роде.

Настя повернулась к генералу и, не отвечая тетке, сказала:

– Ты тоже веришь этой басне?

Отец молчал, еще более красный.

Девушка обратилась снова к Павле:

– Зачем вы становитесь между нами? Вы ненавидите Сережу, Сергея Павловича, и выдумываете всякий вздор! Вы ссорите отца с Костей. Что вам от нас надо?

– Настасья, не дерзи, не смей! – говорил отец, задыхаясь.

Настя его не слушала.

– Что ты бесишься? Почему ты не можешь потерпеть до выяснения этой истории? Это принципиально, ты понимаешь?

– Я понимаю, что моего жениха не смеют даже подозревать ни в чём подобном! – кричала Настя; генерал сидел молча, всё краснея.

– Ты боишься правды?

– Правда может быть только одна, и я ее знаю. И советую вам не противиться нашему браку: вам же хуже будет!

– Ты думаешь?

– Я знаю!

Павла пристально посмотрела на нее.

– Разве нужно торопиться?

– Какая пошлость! Костя! – бросилась Настя к вошедшему студенту: – Костя, милый, будь судьею! Мне делает предложение Сергей Павлович, и отец, весь под влиянием тети Павлы, не соглашается, пока