Последняя крепость - Юрий Никитин

Ваучер сказал осторожно:

– Господин президент, Израиль, как я уже говорил,становится абсолютно светским государством! В прошлом году там состоялись всемирныеслеты секс-меньшинств, в этом – учрежден Праздник Поедания Свинины! Да-да,представьте себе. Чему никак не могли воспрепятствовать немногочисленныеортодоксальные группы… Словом, еще несколько лет, и Израиль будет полностьюразмыт. Он перестанет быть Израилем, а станет всего лишь географическим местомс преобладающим населением из евреев, но и то… ненадолго.

Файтер вздохнул:

– Я все это знаю. Но Израиль не зря называют мировымцентром хай-тека. Все наиболее современные технологии: компьютеры, электроника,телекоммуникации, медицина… да и вообще все-все – реализуется у них на такомуровне, какого не могут достичь ни Европа, ни, увы, США. Кого-то этораздражает, а нас должно тревожить.

– Меня тревожит, – честно призналсягоссекретарь. – Не хотелось бы, чтобы пейсатые имели к ним доступ. Однакоуровень нанотехнологий пока что не настолько высок, чтобы угрожать нам…

– Кто знает, – ответил Файтер угрюмо, – ктознает. Они свои научно-исследовательские центры для нас не открывают. Чем-то,конечно, делятся, но кто знает, насколько продвинулись на самом деле?

Госсекретарь развел руками, пробормотал:

– Можно только надеяться, что они не перепрыгнут общиедля всех фундаментальные законы.

– Не перепрыгнут, – согласился Файтер, – новдруг обойдут?

Олмиц едко заметил:

– К примеру, в Тель-Авивском университете открылсяфакультет биотехнологии. То есть там биотехнологии учат уже студентов! У настолько-только яйцеголовые в крупных научно-исследовательских центрах почтинаугад комбинируют гены, добиваясь прироста зерна или увеличения яйценосности,а там уже учат студентов, как делать это и многое-многое еще!.. Я бы сказал,что это радостный показатель, если бы… он касался всего человечества, а некрохотного государства, одержимого маниакальной идеей господства над всеммиром!

Ваучер заметил:

– Но мы тоже господствуем.

– Мы – это все человечество, – отрезалФайтер. – Все, что есть в США, все открыто всему миру. А Израиль сампостоянно подчеркивает свое противопоставление остальным людям, называя ихнародами гоев! Мы над этой причудой лишь снисходительно улыбались, пока евреибыли в рассеянии и пока Израиль был слаб, но теперь… кто знает, не планируют лираввины Иерусалима истребить все человечество и заселить планету однимиевреями, как им завещано в их чертовых талмудах?

Он чувствовал, что зол, заметили и другие, Ваучер взглянулрастерянно, а Гартвиг одобрительно, даже в глазах госсекретаря промелькнулатень удовлетворения.

Олмиц спросил почти весело, явно стремясь разрядитьнапряжение:

– Вы ли это, господин президент?

Файтер перевел дыхание, но кровь стучит в виски, он ответилвсе так же жестко:

– Оба моих деда пали в боях за освобождение Германии отфашизма, а вы хотите, чтобы я закрыл глаза на фашизм в Израиле? Более того, нарасизм?.. Никогда, никогда, никогда не перестану бороться против идеи, чтокто-то выше другого всего лишь по крови, по рождению, по принадлежности ккакой-то нации! Именно за это мы стерли с лица земли германский фашизм. Толькоза то, что в Германии считали немцев благородной расой, а остальных – нет. Ичто же, я должен смириться с тем, что подобное о себе заявляет Израиль?

Гартвиг сказал с двусмысленной улыбкой:

– Вообще-то первыми это сказали евреи. А когда немцывздумали подхватить идею и примерить к себе, евреи тут же натравили на Германиювесь мир… Мы, старшее поколение, хорошо помним то, что уже вытравили из мозговюного поколения: Вторую мировую у нас, как и всюду, называли еврейской войной,войной за еврейские интересы…

Он умолк, лицо стало серьезным. Файтер вздохнул, огляделсобравшихся за столом. Все подтягиваются, серьезнеют, в глазах появляетсячто-то такое, что простой человек, воспитанный на газетных клише, не всостоянии и вообразить: просветленность, убежденность в необходимости боротьсяза правое дело.

Израиль, говорят их взгляды и лица, должен исчезнуть. И какгосударство, и как идея. Впервые совпали, казалось бы, несовместимые идеи:военные, политические, нравственные. С военной точки зрения не долженсуществовать на планете регион, скрытый от абсолютного контроля и тотальныхпроверок со стороны американских органов. Если раньше танковый завод поразмерам был равен городу средней величины, то очень скоро боевые нанороботыбудут производиться на мини-заводе размером с картонную коробку. Нужно успетьразоружить армии по всему миру, уничтожить все арсеналы, а все работы внаучно-исследовательских центрах поставить под строжайший и постоянный контрольс постоянным наблюдением за руками работников через особые видеокамеры.

И наконец, доводы с нравственной стороны, которую, порасхожему мнению, политики не принимают во внимание. Это, конечно же, ложь,запущенная в обращение самими политиками, которым важнее, чтобы о них думаликак о прожженных циниках, считающихся только с реалиями, такие, мол, непрогадают. На самом же деле в политику чаще всего идут как раз самыевозвышенные романтики, не потерявшие надежды собственными усилиями сделать мирлучше и чище.

Этих политиков с самого начала возмущали расистские законы вИзраиле, но приходилось молчать, трезво считаясь с обстановкой в мире, которыйконтролируют евреи. Но мир меняется, и точно так, как наконец-то насытившийсямир вдруг начал заботиться о здоровье, чего из-за более важных дел простоговыживания никогда не делал, так и народы, наконец-то добившись у себя свобод идостойной жизни, начали оглядываться по сторонам и стараться помочь житьдостойно и другим.

И нет человека на планете, который согласился бы с тем, чтоевреи – богоизбранный народ, а вот он – говно, так как всего лишь немец,француз, араб, русский, поляк, турок или мексиканец. Ни один, даже самыйспившийся бомж и алкаш, умирающий от передозировки, не согласится, что он говноот рождения, а гордо скажет, что и он бы мог стать величайшим ученым иличеловеком искусства, но вот родители, улица, семья, собутыльники…

И когда люди, уже сытые и благополучные, начали осматриватьвсю планету, большинство спотыкается об Израиль.

Появился дюжий сержант в форме морской пехоты, опустил насередину стола огромный поднос с множеством разнообразных бутербродов.

Ваучер уточнил быстро:

– А кофе нам дадут?

Сержант кивнул, Олмиц сказал очень серьезным голосом:

– В целях секретности заседания всему персоналувырезали языки и прокололи уши.

Ваучер спросил испуганно:

– Правда, что ли?