Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

Ведьма хрюкнула от смеха.

– Воз-зьми серебряный таз, наполни еговодой и ровно в полночь склонись над ним со свечой в руке. И пусть капля воскасо с-свечи упадет в воду...

– Что я увижу?

– То, что ты есть на самом деле. А теперьдержи! Это то, что я должна отдать тебе!

С пугающей стремительностью ведьмаприблизилась к Мефу. Перемещалась она не как человек, а как обезьяна, опираясьна длинные пальцы рук. Схватив его за запястье, старуха вложила в ладоньБуслаеву что-то маленькое и холодное и тотчас, пока он не успел рассмотреть,сжала его пальцы.

– Это тебе! Возьми!

– Зачем?

– С-с-скоро у тебя появится коварныйвраг. Выпей это, когда пойдешь с ним на битву, а после дох-х-хни на свойклинок!

– Какой еще враг? – не понялМефодий.

– Когда пробьет час-с, ты в-в-всепоймеш-ш-ш-шь! Мне не с-с-с-суждено пережить этой ночи! Мне было предсказано,что я умру в ноч-ч-чь, когда упадет красная з-з-звезда! Прощ-щай! –прошипел голос.

Внезапно ведьма взмахнула рукой. От ее перстняоторвалась и беззвучно лопнула искра, ослепившая Мефа. Когда Буслаев вновьполучил способность видеть, в подвале, кроме него, никого не было.

Он разжал ладонь. В ладони у него лежалмаленький темный пузырек с узким горлом.

«И меня еще будут уверять, что это не яд!» –буркнул Меф, машинально сунув пузырек в карман.

Он сообразил вдруг, что полуночная ведьмавпервые выследила его не где-нибудь, а у подъезда Ирки. Интересно, связано этокак-то с Иркой?

И вновь он вспомнил слова Бабани, а точнее,последнюю, прежде показавшуюся неважной фразу:

«Чайные чашки куда-то пропадают! А иногдабывает – раз! – и нашлись все».

«А иногда бывает – раз! – и нашлисьвсе», – повторил Меф. Это могло означать лишь одно. Раз чашки все же отыскивались,значит, временами кто-то бывал в доме, кто-то, знавший о заклинании ивозвращавший Бабане ее посуду.

Бывал, но кто?

Меф поклялся себе, что узнает ответ.

Только так можно избыть величайшее из зол.Конечно, есть и другие силы, ведь и сам Саурон – всего лишь прислужник другого,давнего Врага. Но мы не в ответе за все Эпохи, мы призваны защитить нашу Эпоху,наши годы, без устали выкорчевывая знакомые нам злые побеги на знакомых полях,дабы оставить идущим за нами добрую пажить для сева. А будет ли орошать ееласковый дождик или сечь суровый град – решать не нам.

Дж. Р.Р. Теткин «Властелин колец».

«Почему полночь называют полночью? Разведвенадцать часов – это половина ночи, если приличные люди только в двенадцатьначинают вспоминать, что работу еще никто не отменял? Хотя, конечно, если скурами ложиться и с петухами вставать – тогда да, половина...» – подумала Ирка.

Мысль была механической, скользящей. На самомделе лишь два страшных слова сверлили ее память, и слова эти были «полуночнаяведьма».

Она сидела в небольшом сквере – если так можнобыло назвать аллею с двумя рядами деревьев посреди прямого как перстасфальтового шоссе – и смотрела на небо, темнеющее грозно и медленно, словнокто-то безжалостно поворачивал регулятор ночника.

Несколько раз в кармане у Ирки начинал звенетьнебольшой восточный колокольчик – круглый, медный, с крестообразной прорезьювнизу.

– Ну уж нет, Багров! Сам же учил меняскрываться! Теперь можешь убедиться, хорошая ли я ученица, – говорилаИрка, зная, что это он вызывает ее, пытаясь и одновременно не в силах отыскать.

Колокольчик звенел не переставая. Матвей,видимо, здорово нервничал, однако простить ему птицы Ирка не могла. В ее глазахэто было продуманным и жестоким убийством. Когда звон ей окончательно надоел,она вытащила колокольчик, положила его на ладонь и, дунув, изящно отправила вкузов проезжавшего грузовика с надписью на тенте: «Строительный мусор, мебель, рояли».Если при предыдущем раскладе Багров мог еще догадаться искать ее поколокольчику, то теперь в конце поисков замаячит заваленный хламом кузов.

И лишь когда грузовик умчался, окончательно ибесповоротно сгинув в скученном стаде машин, Ирка поняла, что сделала глупость.Колокольчик был единственным существующим способом связи с Багровым. Другогоона попросту не знала, тем более что Матвей был куда как опытнее в маскировке иуничтожении собственных следов.

«Ну и пускай! Держал голубя в руках, а самзнал, что от него только перья окровавленные останутся! » – подумала она.Видеть Багрова сейчас и в дальнейшем ей совершенно не хотелось. Даже еслидопустить, что она переживет эту ночь.

Ирка попыталась вызвать Антигона, но пьянчужканадежно залег на дно.

«Хорошо же, кикимор полосатый! Обойдусь безтебя! Интересно, что ты скажешь, когда, вернувшись, обнаружишь вместо хозяйкилишь кучку костей?» – подумала Ирка, находя утешение в детском аргументе «чеммне хуже, тем лучше».

Окончательно стемнело. Волею небес Москва былазакрыта на ночь. Ирка уже не сидела на скамейке, а быстро шла по аллее понаправлению... а вот направления-то она как раз и не знала. Да и так ли этобыло важно? Если разобраться, это была схватка со временем, а не спространством.

Цифра «двенадцать» жирным дровяным шрифтомвисела у нее перед глазами, и будь у нее малейшая возможность отодвинуть ее илиотложить схватку – она это сделала бы.

зОвЫв шРоНеБ лОпЧнОв

Эти грозные буквы она видела теперь повсюду.Они вспыхивали мелом на асфальте, повисали белым светящимся туманом в воздухеили складывались из номерных знаков автомобилей. Они дразнили ее, играли с нейв пятнашки, омерзительной перхотью рассыпались по жирным плечам города.

«Вдруг завтра утром меня уже не станет? А мирпродолжит существовать: метро будет все так же перевозить людей, и трава будетрасти? И всем будет безразлично, потому что у всех своя жизнь. И только Бабанядо конца жизни станет разговаривать е пустым креслом и выливать в раковинукашу, думая, что она льет ее в мою тарелку... Нет! Это неправильно. Я не могуумереть просто потому, что это Я», – размышляла Ирка.