Операция «Кристалл» - Фридрих Незнанский

– Потому, что это – приказ. И я хочу, чтобы его выполнил именно ты. Еще вопросы есть?

– Нет. – Солонин опустил глаза.

– Вот и отлично. – Турецкий протянул ему билет, визу, прочие проездные документы и деньги. – Как только с этим справишься, свяжешься со мной или с Реддвеем для дальнейших указаний. Дуй давай, отсыпайся. И не забудь – в семь сорок. Песенку такую знаешь – в семь сорок он приедет, в семь сорок он приедет, наш старый, наш славный, наш одесский паровоз…

Когда Виктор шагал по коридору в свой номер, этот дурацкий мотивчик все еще вертелся в голове. И на следующее утро, пока ехал в такси в аэропорт, и в самолете. Только когда лайнер оторвался от земли, как-то сам по себе исчез…

Коровьев был спокоен. Вернее, так: он знал, что может быть совершенно спокойным. Он знал это наверняка, хотя давалось это ему с огромным трудом.

Взрыв в Тель-Авиве… Какие-то смутные слухи… Косые взгляды в посольстве… Что-то промелькнувшее в прессе… Странный ночной телефонный звонок…

Да, этот звонок – явно чья-то хулиганская выходка – как раз больше всего и беспокоил. Глупость, конечно, кто-то позвонил, молчал в трубку, громко сопел, а потом словно бы щелкнул перед мембраной пальцами.

Коровьев был так переполнен событиями прошедшего дня, что, конечно, не спал. Хотя он и сказал, что ранение нестрашное, но голова гудела. А телефонный звонок, и еще этот щелчок в конце молчания заставили сердце бешено колотиться, бросили в панический жар, судорогой свели пальцы.

Его вылет из Тель-Авива был похож на бегство. Так из занимаемых повстанцами столиц бегут дипломатические миссии. Коровьев мог остаться. Никто столицу Израиля пока не брал. Более того, ему следовало бы именно остаться, дать несколько интервью, ответить на вопросы полиции, этих странных русско-израильских полицейских, которые расспрашивали его в холле гостиницы, но Коровьев под утро снова позвонил в посольство и заказал билет в Москву. Даже Алексея с собой не взял.

Да, вот еще в посольстве… Там почему-то сразу же согласились на его отъезд в Москву. Хотя знали, что визит Коровьева должен продлиться еще неделю. Именно об этом он и разговаривал накануне. Почему согласились?

Но самое тревожное, что представительство «Голден АД», куда Коровьев пытался дозвониться в течение последних дней, не отвечало. Вежливый механический голос неизменно повторял: «К сожалению, связи с этим абонентом временно нет».

Собственно, именно из-за этого Коровьеву действительно нечего было делать в Тель-Авиве. Меморандум был подписан, но это больше благие пожелания, чем деловая бумага. А вот контракта с «Марс» он подписать не мог. Корпорация, которая и представляла Россию на международном рынке бриллиантов, попросту пропала.

Коровьев знал, что задуманная им операция будет подобна взрыву бомбы. Однако взрыва не получилось. Вернее, взрыв как раз был. Как жирная точка в конце провала.

И все– таки Коровьев был спокоен. Так просто «Голден АД» исчезнуть не могла. Все ее реквизиты, а главное, все банковские счета, все деньги были в надежных государственных руках. Возможно, президент корпорации и прихватил с собой пару тысяч долларов, но и это вряд ли. Ни одна операция «Голден АД» не могла быть исполнена без согласия самого Коровьева.

«Надо думать про белую собачку», – сам себе внушал Коровьев. Один знакомый кинорежиссер (приходил просить денег на картину) рассказал ему такую занимательную историю. Еще в застойные времена, когда надо было пропихнуть через худсовет заведомо непропихиваемый фильм (все, конечно, говорили, что по идеологическим соображениям), режиссер вставлял в картину какую-нибудь откровенную глупость, скажем, весь фильм в самое неподходящее время по кадру пробегала белая собачка. Худсовет, конечно, картину не принимал. Но все замечания сводились к одному – уберите белую собачку. Режиссер выполнял это несложное требование, и картина принималась. Словом, белая собачка была отвлекающим раздражителем.

Если тебя сильно тревожит что-нибудь – а Коровьева, несмотря на трезвый взгляд и полное осознание своей безопасности, не покидала тревога, – думай о другом, о белой собачке.

У Коровьева получилось. Он стал думать о семье, дочери, а здесь тревог было не меньше – чадо собиралось замуж на американца. И этот американец Коровьеву сильно не нравился.

Он придумывал убедительные аргументы, которые выскажет дочери сразу по приезде, и придумал, как ему казалось, убийственные, почти успокоился, даже повеселел (он развалит этот непатриотичный брак!) и, когда спускался по трапу «боинга» в Шереметьеве, улыбался.

Вот так, с улыбочкой на устах, и был довольно жестко взят под руки двумя здоровенными «шкафами» в одинаковых костюмах, посажен в машину и быстренько доставлен в Генеральную прокуратуру России.

Надо сказать, что Коровьеву стало даже как-то легче. Лучше знать плохое, чем ждать неизвестно чего. Сейчас ему будут задавать вопросы, он будет отвечать – все встанет на свои места.

И действительно, «шкафы» остались в коридоре, а Коровьева весьма любезно встретил человек, представившийся следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре РФ Вадимом Сергеевичем Сомовым.

– Присаживайтесь, Евгений Иванович, – мягко улыбнулся Сомов. – Мы с вами побеседуем немного, если вы не против…

– Я не против, – сразу сказал Коровьев.

– Нет, я понимаю, – предупредил его энтузиазм следователь, – но я вижу, голова у вас перебинтована…

– Это пустяки, – снова соврал Коровьев. Нет, не мог он сейчас думать о какой-то голове. Ему надо было все прояснить.

– Ну и ладушки, – как-то по-домашнему откликнулся Сомов. – Чаю?

– Да знаю я ваш прокурорский чай, – отмахнулся Коровьев.

– Обижаете, у меня «Липтон», – снова мягко улыбнулся Сомов.

И вдруг оба замолчали.

Коровьев внезапно ощутил, как стены, потолок, пол – все поплыло куда-то со своих мест. Ему вдруг стало страшно. Вдруг вся уверенность улетучилась эфирным дуновением. Потому что следователь был не груб, а умен, обходителен, внимателен. Это значило – приставили одного из лучших. И это значило – Коровьев, сам того не ведая, влип по самые уши.

А Сомов молчал потому, что подумал: «А ты не прост, уважаемый, ты вон как здорово держишься. Ловко концы спрятал. Я ожидал чего-нибудь примитивнее».

– «Голден АД»… – вдруг хором сказали оба. На секунду смолкли и расхохотались.

– Ну давайте, вы начните…

– Нет, я вас слушаю, спрашивайте, – стали они манерничать друг перед другом.

Сомов перестал улыбаться первым.

– Хорошо, Евгений Иванович, я спрошу. Расскажите о ваших взаимоотношениях с этой компанией.

– Да самые честные и деловые отношения, – с облегчением произнес Коровьев. – Никакого участия. Полный контроль над ней. И не мой, нет, не мой. Государственный. Правда, через меня.