История жены - Мэрилин Ялом

Во многих немецких городах и центрах, чтобы стать полноправным членом гильдии, необходимо было иметь жену: подразумевалось, что мастерскую нельзя содержать без ее помощи[93]. В некоторых городах сами женщины могли вступать в гильдии как партнеры своих мужей. Так, в швейцарском Базеле в 1271 году женщинам было позволено вступать в гильдию строителей, если их мужья были живы. В Лондоне женщины с небольшим делом могли становиться членами гильдий, а в некоторые парижские ремесленные гильдии женщин принимали наравне с мужчинами. Как правило, вдовы могли продолжать дело мужей, но если они вновь выходили замуж за того, кто не был членом той же гильдии, им приходилось оставить дело.

Некоторые женщины работали независимо от своих мужей – больше всего таких примеров в текстильной промышленности и в пивоварении. Из немецкого делового документа, относящегося к 1420 году, мы знаем, что одна женщина-пивовар заключила контракт с двумя мужчинами, чтобы обучить их своему мастерству. Этот любопытный документ гласил:

Вероятно, муж Фюгин считал, что это будет приятной прибавкой к семейному бюджету, и позволил жене отлучиться на несколько дней.

Замужние женщины часто становились повитухами, некоторые вели собственную врачебную практику; так было до XIV и XV столетий, а затем профессора, облеченные властью и авторитетом крупных научных центров, таких как Парижский университет, запретили называться «докторами» всем, кто не отучился в университете (это было позволено только мужчинам), что привело к исходу женщин из медицинской профессии. Документы, найденные в архиве Парижского университета, рассказывают о леди Жакоба Фелисье – женщине, работавшей доктором в Париже и предместьях, которую принудили отказаться от своей работы[95]. Избежать этого можно было, например, если доктор и повитуха были мужем и женой – такие пары нередко встречались в некоторых городах Фландрии.

Жены, живущие в деревнях, проводили дни за готовкой, уборкой (самой простой, поскольку дома были невелики и в них было мало мебели), дойкой коров, кормлением домашней птицы и свиней, огородничаньем, набором воды из колодца или ручья (если у женщины не было детей, которым можно было поручить эту времязатратную обязанность), стиркой белья в ближайшем пруду или источнике, прядением и шитьем. Вдобавок к этому они кормили и пеленали младенцев, следили за детьми постарше и заботились о больных и стариках. Они также помогали в поле, с копкой, прополкой, сбором урожая и колосьев уже после жатвы. И во всех этих задачах жены крестьян не могли ждать помощи ни от кого, кроме детей.

«Подмога» – это понятие из лексикона семей, которые были благополучнее большинства крестьян и городских бедняков. Жены торговцев и мастеров обычно имели по крайней мере одного слугу, а держатели крупных хозяйств – еще больше помощников. Как следует из писем семьи Пастон, проживавшей в Англии XV века, богатое семейство могло позволить себе иметь по меньшей мере 12 или 15 слуг, и все они находились под надзором жены[96]. Руководство слугами, включая заботу об их еде и одежде, значительно усложняло ведение хозяйства для женщин вроде миссис Пастон. Все жены, независимо от положения, обязаны были следить за домом в соответствии с гендерным разделением труда, которое существует у нас с незапамятных времен.

Два литературных памятника XV века, «Парижская книга домашнего хозяйства» («Le Ménagier de Paris») и рассказ Батской ткачихи из «Кентерберийских рассказов» Чосера, несмотря на то что были опубликованы в одно время, представляют две различные модели женского поведения. Автор парижского руководства, вероятно, уже годился в деды своей пятнадцатилетней невесте и предлагал ей модель поведения, основанную на послушании и уважении к традиционным религиозным ценностям; в качестве образца он приводил Гризельду, идеал покладистой жены. Гризельда была девушкой из бедной семьи, которую взял в жены могущественный вельможа. За ней не могли дать приданого, и вместо него она обещает беспрекословно подчиняться мужу. Она не могла представить, что для того, чтобы сдержать обещание, ей придется пройти через крайнюю жестокость и унижения. Но все испытания, будь то необходимость отдать детей на казнь (которая, как выяснится, была инсценирована) или вернуться нищей в дом своего отца, когда ее муж объявляет о том, что берет вторую жену, она выдерживает. Конечно же, эта история имеет счастливый конец, подобно истории Иова. Гризельда выдерживает испытания беспрекословным повиновением на отлично. Какой бы фантастической ни выглядела для нас история Гризельды, парижский муж всерьез предлагал жене последовать ее примеру.

Одна часть «Парижской книги» касается религиозных и моральных обязанностей жены, особенно в отношении мужа, а другая – более практических домашних дел: заботы о саде, управления слугами и готовки – на этот счет даются особенно подробные инструкции. Вероятно, эта книга дошла до нас именно потому, что в ней содержались небесполезные рецепты.

Нам не известно ничего о судьбе молодой жены, к которой обращался автор трактата: стала ли она в конце концов хорошей поварихой и домашней хозяйкой, блюла ли чистоту и послушание, отвечала ли взаимностью на чувства автора, которые явно читаются между строк? Вероятнее всего, она пережила своего мужа и вновь вышла замуж – автор трактата допускает это и в прологе рассуждает о том, что приобретенные ею «целомудрие, благородство и трудолюбие» послужат не только ему, но и, «случись такое, другому мужчине» в будущем[97].

Наша следующая героиня, Батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Чосера, взяла это в привычку – она побывала замужем за пятью мужчинами. Полная противоположность Гризельде, Батская ткачиха собрала в себе все стереотипные представления о женщинах, которые им испокон веков приписывали мужчины. И вместе с тем это твердый и властный характер, который, как мы можем предположить, существовал в Средние века и существует в каждую эпоху.