Медичи. Крестные отцы Ренессанса - Пол Стретерн

Летними вечерами, поужинав и оставив позади теологические споры, во дворцах, где остановились посланцы Востока, на свои приватные встречи собирались ученые. Особенный интерес представляли те, в которых участвовал архиепископ Виссарион, известный теолог и философ из Трапезунда. Другой звездой подобных встреч был Гемистос Плетон, непревзойденный знаток Платона. Затаив дыхание, Козимо и его друзья-гуманисты внимали тому, как Плетон толкует учение Платона об идеях. Люди подобны пленникам в цепях. Они сидят в темных пещерах и смотрят на стену, и мир, который они видят, состоит лишь из теней, извивающихся на стене пещеры. Чтобы открыть глаза и постичь истину, люди должны отвернуться от этих теней и взглянуть на подлинную действительность — действительность идей, существующую снаружи пещеры.

Жизнь Козимо была иной: напротив, он всегда был человеком от мира сего, поглощенным своими бухгалтерскими книгами и постоянно принимающим меры к исполнению своих политических планов. И все же какие-то струны в его душе учение Платона задевало, удовлетворяя, наверное, некие потаенные, так и неосуществившиеся духовные устремления: не исключено, что это был отзвук его юношеской влюбленности в античность, от которой он отвернулся под давлением отца. Именно эти собрания ученых из Византии побудили Козимо заказать Фичино переводы Платона на латынь, чтобы он сам мог читать его. Тогда же Козимо начал подумывать о возможности создания школы, подобной той, что учредил Платон в Афинах более чем тысячу восемьсот лет назад. Он откроет во Флоренции Платоновскую Академию, где будут обсуждаться и распространяться среди интеллектуалов-единомышленников философские идеи; и эти интеллектуалы станут факелоносцами нового знания.

После четырех долгих жарких месяцев, прошедших в дебатах, Вселенский собор выработал наконец теологическую формулу, позволяющую двум церквам объединиться под сенью христианства, — схизма, продолжавшаяся около четырех столетий, осталась позади. Папа признается высшим иерархом церкви, византийцы идут на компромисс в ключевом вопросе о Святом Духе (это стало возможным только потому, что византийцы и сами были не вполне тверды в своей позиции, что, в свою очередь, объяснялось в основном тем, что они каким-то образом забыли в Константинополе соответствующие своды церковных канонов).

Заключительное заседание собора состоялось 6 июля 1439 года, когда документы, объединяющие две церкви, были в торжественной обстановке подписаны и скреплены печатью. Как пишет Веспасиано, «на этом знаменательном событии присутствовала вся Флоренция». По одну сторону стола сидел папа и высшие сановники католической церкви, «по другую, — продолжает Веспасиано, — стояло кресло, обитое шелковым полотном, которое занимал император, одетый в богатое платье из дамасской парчи и греческую шапочку с роскошным ожерельем наверху. Это был исключительно красивый мужчина с бородой, подстриженной по греческой моде». Сначала на латыни, затем на греческом была зачитана прокламация: «Да возрадуется небо и возликует земля: стена, разделяющая Западную и Восточную церкви, пала. Вернулись мир и согласие». Римские кардиналы и греческие архиепископы заключили друг друга в объятия, затем опустились на колени у папского трона.

Император Иоанн VIII Палеолог отплыл в Константинополь, в ожидании войск, обещанных папой для защиты города от турок. Но по его прибытии, когда подписанные соглашения стали достоянием гласности, население решительно восстало, в городе повсеместно начались беспорядки. Жители Константинополя и слышать ничего не хотели о договоре, который казался им предательством веры. В результате соглашение пошло прахом, что предопределило судьбу города: четырнадцать лет спустя, в 1453 году, султан Мехмед Завоеватель подошел во главе своей огромной оттоманской армии к стенам Константинополя и осадил город. По прошествии некоторого времени нападающим удалось проделать в стене брешь, через которую в город хлынули турки. Три дня продолжалась резня, в ходе которой голова последнего императора Византии Константина XI была отсечена от тела при помощи ятагана и под рев собравшейся на Ипподроме толпы была водружена на шест.

В результате осады славный некогда город превратился в собственную тень. Опасаясь худшего, многие бежали заранее, и среди них — немало ученых и философов. Они держали путь в Италию, где их ждала новая жизнь. Архиепископа Виссариона удалось убедить остаться там сразу после завершения работы Вселенского собора, папа сделал его кардиналом. Так Италия стала прибежищем для греческих ученых, и публика буквально помешалась на всем греческом. Вскоре детей из семей, принадлежащих к высшим слоям общества, начали обучать древнегреческому, а умение говорить по-гречески признавалось теперь высшим проявлением интеллектуальной моды. Со временем для описания ее во Флоренции родился термин: rinascimento, то есть ренессанс, возрождение.

Термин этот, в современном его понимании, впервые возник под пером флорентийского художника и биографа XVI века Вазари, хотя, читая его, можно подумать, что за последние несколько лет он уже вошел в более или менее широкое употребление. Во Франции термин возник только в начале XIX века, а в середине столетия, когда стоящая за ним художественная действительность была осознана исторически и стала концептуально ассоциироваться с определенным временем, прижился в Германии и Англии.

Ренессанс знания в Италии XV века, особенно во Флоренции, получил новый импульс от редких греческих рукописей, которые привезли с собой ученые, бежавшие из Константинополя. Они охватывали широкий круг предметов, включая те, что на Западе были либо неизвестны, либо забыты, от философии до математики, от алхимии до астрологии. Всем этим предметам предстоит пережить возрождение: наступающий век станет свидетелем расцвета и рационального и иррационального, и смысла и бессмыслицы. После долгого воздержания Средних веков жажда знания обретет универсальный характер.

Приток рукописей позволил Козимо де Медичи еще более расширить свою и без того огромную библиотеку, которая на пике своем включала в себя более десяти тысяч текстов на древнегреческом, латыни и иврите. Это был один из немногих случаев, когда Козимо отклонился от отцовского пути: у Джованни де Биччи было всего три книги, все о средневековой теологии. Отойдя от дел, Джованни обнаружил интерес к общественным работам — традиционно считалось, что именно так богатые флорентийцы должны оказывать услуги своему городу. В данном случае Козимо как раз последует примеру отца, причем в таких масштабах, о которых даже вообразить трудно.

Новый гуманизм, выросший из переосмысления античной мысли и литературы, откроет, в свою очередь, дорогу к Ренессансу, который начался как «возрождение», но вскоре развился в оригинальное явление. Существует некая общая нить, которая пронизывает этот долгий и постепенный процесс, достигший полного расцвета в XV веке. Эта нить — знание. Ранние гуманисты заново открыли его, а художники Ренессанса придали объем. Наиболее характерное и оригинальное выражение Ренессанс нашел в искусстве, но вот что критически важно: сами художники видели в своих произведениях форму знания, и по крайней мере в этом отношении переход от гуманизма к Ренессансу проходил в высшей степени гладко.