Четвертый принц - Екатерина Бакулина

– Не трогай ее! Не трогай! Не смей! – орет Рейнардо. Он даже бросается к Хене, но его ловят на полпути, не пускают. Держат за руки.

Человек читает заклинание. Глубокий вибрирующий голос… непонятные слова… голова кружится. Хене тоже хочется кричать. Вот и все…

Человек рисует на ней знаки. На лбу, на плечах, на груди…

Потом берет нож.

– Нет! – кричит Рейнардо, страшно, прям в сопли. – Не трогай ее! Отпусти! Я все расскажу! Я расскажу! Только отпусти!

– Рассказывай, – холодно соглашается человек.

И режет Хене кожу, между ребер на груди.

– Нет! Отпусти! Подожди, нет! У Лерны! Подожди! Они у Лерны собирают войска! Готовятся! С ними Баргас и Том Ньето! У Лерны! Отпустите!

– Хм, – говорит человек.

Острие ножа входит в грудь… но совсем не глубоко, просто надрез.

– Отпустите! – кричит Рейнардо. – Что еще вы хотите? Я скажу! Только отпустите ее!

– Поставки? – спрашивает человек, словно они оба знают, о чем идет речь.

– Бартоломью Трой! – кричит Рейнардо. – Морем. Через него и через Канью! Отпустите!

– Хорошо, – соглашается человек. – Я поверю. Но ты понимаешь, нам нужны гарантии. Если мы узнаем, что ты врешь, эта девчонка тут же умрет. Станет новой Чиниг для нас.

Он берет семечку и вставляет в рану на груди Хены, надавливает, пропихивая глубже. Хена не выдерживает стонет, потом всхлипывает. Страшно до одурения. Кажется, семечка тут же начинает расти в ней.

– Пока семя спит, – говорит человек, зашивая рану, всего два коротких стежка. – Но проснется по первому нашему слову. Не пытайтесь вытащить, иначе смерть сразу. Магия даст нам знать. Одевайся. И можешь идти. А с вами, ваше высочество, мы еще поговорим. Нам нужны подробности.

Рейнардо отпускают, он вырывается из рук стражи и бросается к Хене.

– Как ты? Все хорошо? Я не позволю им!

Сопли и слезы по лицу.

– Не бойся. Верь мне, – очень спокойно говорит на ухо. И глаза спокойные, даже тень усмешки мелькает… но и беспокойство все равно.

Верить?

Хену трясет. Там у нее под кожей это чудовище, которое может убить в любой момент, и сделать ничего нельзя! Да лучше умереть сразу, чем ждать, когда оно проснется.

– Не трогай, – быстро говорит Рейнардо, тихо, на ухо, он обнимает ее. – Вечером.

Потом отпускает, и еще долго громко причитает о том, как несправедливо с ними обоими обошлись. Но короткое «вечером» слегка оглушает, а потом возвращает способность мыслить здраво. Все это спектакль. Игра на публику. Доля правды в этом, конечно, есть, но далеко не все. И она готова поклясться, что играют обе стороны.

Только где правда, где ложь…

Им нужно было признание, и они его получили.

Рейнардо… ему ведь тоже каким-то боком это на руку, сукин сын, шушак бы его задрал! Все эти слезы, как бы натурально ни выглядели, ничего не стоят, Хена достаточно хорошо знает его, чтобы сказать. Но так красиво, мать его! На сцене ему бы цены не было!

Эти признание ложь? Но тогда…

Ему верят. Еще бы не верить тут, когда он так заламывает руки.

Рана на груди жжет и чешется, но само по себе это не страшно. Страшно другое…

Хене остается только понять, что будет с ней.

– Как ты? – Рейнардо бросился к ней сразу, с порога.

Хена уже успела все ногти от нервов сгрызть. Смерть на поле боя давно не пугала ее… нет, пугала, но она давно привыкла… но вот так, когда враг внутри… Готова была выцарапать его ногтями от ужаса, как угодно, но достать. Лучше умереть сразу, чем оставить.

Но дождаться Рейнардо сначала. Такая безумная мысль, что он может ее спасти, последняя надежда.

И вот он…

Как она?

– Не знаю, – сказала Хена.

– Болит? – он взял ее за руку, почему-то рассматривая ногти, тихо так: – Пальцы не немеют?

Ущипнул руку.

– Нет, – Хена покачала головой, чуть озадаченно.

Рейнардо буквально сгреб ее в охапку, потащил в сторону, прижал к стене, причем даже не к ближайшей, а на другую сторону комнаты.

– Я так волновался за тебя! – сказал он громко. – Не переживу, если что-то с тобой случится.

Что это сейчас было? Что происходит?

Причем даже не просто так, Рейнардо принялся расстегивать на ней ремень, вытягивая рубашку из-под него. Он ее раздевает?

Что?

Хена честно вытаращилась, не решаясь спросить. Кто-то следит за ними?

А Рейнардо сделал какой-то быстрый жест рукой… и пара тихих непонятных слов.

И уши заложило от тишины, но тишина очень быстро прошла, остался только странный невнятный шум, словно голоса, но не понять о чем.

– Звуковая завеса, – сказал Рейнардо. – Теперь они не могут нас слышать. Вернее, слышат, но невозможно разобрать слов. Этим не стоит злоупотреблять и привлекать внимание, но сейчас иначе не выйдет. Мне нужно объяснить…

– Магия? – шепнула Хена.

Вот это да!

– Я ведь говорил, что кое-чему научился. Не бойся. Я посмотрю, ладно?

Нормально так… Еще недавно этот мальчик краснел, когда она перед ним в сорочке ходила, а теперь собирается посмотреть на ее грудь. Прочем, Хена понимала, здесь дело совсем в другом. Но все это слишком нереально и дико, чтобы сразу поверить.

Кивнула, конечно.

Он сорочку на ней поднял, рассматривая рану и швы. Нет, уши у него все же покраснели, но лицо было совершенно серьезное и сосредоточенное. Нахмуренные брови. Посмотрел и потрогал даже.

– Жжет немного, да? Чуть распирает изнутри?

Хена кивнула.

– Да.

– Угу, – кивнул он тоже, скорее каким-то своим мыслям. – Синяка вроде нет, лучей тоже нет, так что нормально.

– Вот уж нормально, – не выдержала, фыркнула Хена. – Но ты ведь можешь что-то сделать с этим, да?

Она сама не верила.

– Могу, – просто сказал Рейнардо. – Доставать мы его сейчас не будет, это сразу привлечет внимание. А заметят, и тогда будет хуже. Но я могу его убить, оно больше не проснется. Пусть пока останется в тебе, не бойся, уже не сможет причинить никакого вреда. Достанем потом, когда сбежим отсюда.

Оптимистично, ничего не скажешь.

– Ты знаешь что это?

– Да, – сказал Рейнардо. – Это яйцо кхмары, паразита, который подселяется в тело человека. Их находили в старых могильниках, Эстебано показывал мне. А этот… Я слегка подпоил его своей кровью, – повернул руку, показал мне свежую царапину на мизинце. – Когда в руки брал – подпоил, поэтому оно теплое было. И теперь могу заставить его меня слушаться.