Медвежья злоба - Валерий Петрович Кузенков

мишка, – зачесали в затылках подошедшие вертолётчики. – Нужно этого зверюгу пристрелить, а то повадится, не до соболей будет.

Вертолётчики помогли разгрузиться, прибраться в избушке и сели пить чай.

– Чёрт, нож в этом бардаке где-то потерял, – сказал Иван, когда понял, что нечем открыть консервы.

– Дело поправимое. На вот. – Один из пилотов протянул Ивану нож. – Сам сделал. С одной стороны лезвие, с другой – консервный. Очень удобно. Сталь что надо. После промысла вернёшь.

Иван принял подарок, поблагодарил вертолётчика. Наутро охотник принялся мастерить петли. Делал дело и но застарелой привычке разговаривал с собакой:

– Смотри, Урмаша, что у нас получается. Петли – лучшее средство от медведя. Попадётся зверюга, не уйдет. Меня ещё отец покойный учил петли ставить. Орудие, конечно, браконьерское, но косолапого нам брать надо. Думаю, ты со мной согласишься…

Иван готовил петли из пятижильного тросика, который всегда захватывал в тайгу. Обычно он привязывал к отдельным жилкам соболиные капканы, а сейчас в дело пошел весь. Чтобы тросик держал форму петли, охотник обмотал его тонкой проволокой. Узел сделал профессиональный – «на удавку». Чем сильнее будет биться попавшийся зверь, тем сильнее затянется петля.

Когда всё было готово, Иван взял карабин и пошёл по берегу ручья. Медвежьи тропы начинались недалеко от избы. Но здесь они были слабо заметны, кое-где лишь примята трава. Через километр охотник натолкнулся на свежий след. Вскоре появилась уверенность.

– Смотри, Урман, косолапый правой лапой песок за собой гребёт. Хромой это, – произнёс Иван. – Часто, видно, вдоль реки ходит, рыбу ловит. Тут мы его и возьмём. Вон у той берёзы. С двух сторон завалы, а здесь – аккурат проход. Деваться ему некуда.

Иван натёр тросик заранее приготовленной хвоей, чтобы отбить запах, и поставил петлю с таким расчётом, чтобы она приходилась на медвежью шею.

Вечером Иван неспешно ужинал, а мысли его всё время забегали в завтрашний день. Он был уверен, что сполна воздаст хромому медведю за разорение зимовья, хотя где-то в глубине души и чувствовал за собой вину перед этим зверем…

* * *

Медведь шёл тропой вдоль реки, шёл и ничего не боялся. Здесь, в тайге, врагов у него не было. Человека он больше не встречал, обида на него забылась. Лишь когда забрался в охотничью избушку, отдаленно вспомнил запах, ассоциировавшийся с ранением. Но запах был так слаб, что не вызвал ни страха, ни злобы. А когда зверь услышал шум приближающегося вертолёта, вообще забыл обо всём на свете, кроме желания быстрее скрыться от грохота в тайгу. И вот сейчас, проходя между двух берёзок, где бывал уже не раз, снова почувствовал слабый запах человека и собаки. Зверь даже не успел понять, откуда идёт этот запах, как ощутил: что-то слегка сдавило шею. Первое, что пришло в звериную голову – отпрыгнуть подальше. Прыжок был так силен, что береза, к которой Иван привязал тросик, нагнулась, готовая переломиться. Дерево спружинило и выдержало, тросик выдержал тоже. Петля затянулась на шее, перехватила дыхание. Вместо грозного рычания из пасти вырвался хрип. На какие-то мгновения зверь от нехватки воздуха потерял сознание. Очнувшись, прыгнул ещё раз, надеясь освободиться. Тросик и береза снова выдержали. Зверь повалился на землю, пытался перегрызть то, что сдавливало его шею. Могучими лапами он ломал росшие вокруг кусты и деревья. Ничего не помогало. Пасть наполнилась кровавой пеной. Медведь катался по земле, вставал и прыгал ещё несколько раз.

Под утро зверь полностью выбился из сил и затих. Когда взошло солнце, он снова почувствовал запах человека и собаки, сначала слабый, потом всё более сильный. Медведь, качаясь, встал, увидел бегущую к нему по тропе знакомую серую собаку. Она сходу, как и в прошлый раз, схватила за гачи. Боли зверь не почувствовал. Собака продолжала кусать, а он вяло отбивался, ночная борьба с невидимым врагом отняла силы. Медведь ни о чём не думал, кроме свободы.

На тропе показался человек. Медведь остро почувствовал прошлогодний запах, вспомнил, что с ним произошло осенью. Он ненавидел человека, но в положении, в котором сейчас оказался, не мог ни напасть, ни убежать. Увидев, как человек приложил к плечу карабин, попытался уйти от новой опасности, ведь карабин куда страшнее петли, об этом вдруг напомнила острая боль в лапе. Зверь прыгнул в сторону, в прыжке заметил пламя и услышал грохот и вдруг почувствовал, что ничего больше не впивается в шею, ничто не держит, и рванул в тайгу.

Собака завизжала, прыгнула на спину зверя, вцепилась клыками в шею. Медведь, не обращая внимания на серую зубастую зверюгу, продирался сквозь кусты и где-то стряхнул с себя псину, которая ещё долго его преследовала. Только к вечеру она отстала. А медведь, найдя убежище между двух сушин, залёг и принялся зализывать раны. Злость на обидчиков придавала ему силы.

После выстрела Иван не сразу понял, что произошло. Он был уверен, что медведь упадёт, ведь целился точно в голову. Зверь же, отпрыгнув, побежал в лес. Второй раз стрелять Иван не мог, боялся зацепить Урмана.

Охотник подошёл к месту схватки, поднял тросик. Тот был слегка перекручен, именно в это место попала пуля и перебила петлю.

– Бывает же такое! – вслух подумал Иван. – Вот когда начинаешь в Бога верить.

Охотник прислушался к лаю и понял: Урман медведя и в этот раз не остановит, так что добыть зверя он не сможет. Поневоле пришлось возвращаться в зимовье.

Урман заскрёб в дверь ночью, вошёл в избушку с опущенным хвостом и услышал:

– Не виноват ты, Урмаша, моя вина… А еще везёт хромому…

Пёс повеселел и пошёл к миске с едой.

* * *

Прошло две недели. Иван следов медведя не встречал и начал подумывать, что пуля всё-таки попала в зверя и тот где-нибудь сгинул в тайге, а может, навсегда покинул его, Иванов, участок – всякое в жизни бывает.

Как-то вышел Иван на путик. Он строил соболиные шалашики, устанавливал капканы, закладывал приманку. Вскоре Урман облаял глухаря, Иван выстрелом сбил птицу. Оба порадовались: день начинался удачно. А ещё веселило душу охотника то, что сезон по соболю обещал быть урожайным. Иван надеялся план по пушнине выполнить до Нового года и так размечтался, что не сразу услышал, как впереди негромко рявкнул зверь. Визг собаки вернул человека к реальности. Охотник бросился на помощь другу. Подбежал и увидел, что Урман с перебитым позвоночником и разорванным брюхом лежит у ручья, земля вокруг залита кровью. Иван присел, положил голову собаки на колени:

– Урмаша, как же так? Как же ты его не