Остров русалок - Лиза Си

Пора было обедать. Лодочник дал нам кимчхи. Жгучий перец чили согрел нас изнутри, но горстки ферментированной капусты не хватило, чтобы возместить потраченную нами энергию или уменьшить наше разочарование.

— Мы с сестрой не наелись, — громко пожаловалась Ку Чжа.

— Не повезло вам, — отозвался лодочник.

— Может, дадите нам приготовить рыбу, которую вы не продали? — спросила Ку Чжа. — Мы с сестрой можем сварить суп из рыбы-сабли…

Старик рассмеялся.

— Вот еще, тратить рыбу на вас. Я ее домой жене отвезу.

Мы с Ми Чжа переглянулись. Ненависти к старику мы не питали. Вообще он относился к делу ответственно: не допускал, чтобы мы работали дольше восьми часов, включая путь из гавани и обратно. И за погодой внимательно следил, хотя, скорее всего, собственная лодка его интересовала больше, чем наша безопасность. Но мы с Ми Чжа уже решили, что на следующий сезон к нему не наймемся. Кругом хватало и других лодок и лодочников, а мы заслуживали того, чтобы нас как следует кормили.

* * *

Мы жили в пансионе для корейских хэнё в закоулке возле доков. Утром в воскресенье, наш единственный выходной, хозяйка сварила нам кашу. Порции были небольшие, но нас опять-таки согрел перец чили. Когда миски опустели, сестры Кан скрылись за занавеской, отделявшей их угол комнаты. Весь оставшийся день они планировали проспать.

— Только посмотри на них, — заметила Ми Чжа. — Я бы ни за что не потратила дневной свет на тьму сна.

Мне-то часто хотелось весь день проваляться на подстилке, особенно когда у меня были месячные и болели спина и живот, но Ми Чжа такого ни за что не допустила бы, и в тоску по дому она тоже не позволяла мне погрузиться. Она постоянно устраивала нам экскурсии. Мы уже пять лет работали в разных странах, так что ни электричество (хотя у нас в пансионе его не было), ни легковые автомобили (хотя мне ни в одном не довелось посидеть), ни троллейбусы (слишком дорого!) меня не впечатляли. Удивительно, насколько быстро привыкаешь к новому. Ми Чжа помнила, как гуляла и любовалась видами города с отцом, а теперь мы переживали и собственные приключения. Нам нравилось гулять по широким бульварам, застроенным многоэтажными зданиями — старыми, нарядными и непохожими ни на один дом на Чеджудо. Мы поднялись на холм и дошли до Владивостокской крепости, которую построили много десятилетий назад для защиты города от нападений японцев. Мы запечатлевали свои приключения не в дневниках или посланиях домой — мы просто не умели писать, — а в отпечатках увиденного: основания кованого светильника у самого входа в гостиницу, выпуклых надписей на крыльях или заднике автомобилей с названиями марок, декоративной металлической плашки в стене.

Тем утром мы никуда не торопились. Мы выбрали более приличный из двух комплектов одежды, которые привезли с собой, я напихала в трусы тряпочек, мы надели шарфы, пальто и ботинки и вышли на улицу. Стояло морозное ясное утро, воздух был прозрачный. С каждым выдохом у нас изо рта вырывались облачка пара. Навстречу нам попадались матросы, которые брели обратно к себе на корабль или в съемную комнату. Кое-кто из них вел под руку накрашенных женщин. Здесь была дурная часть города, не очень-то безопасная. И вонь тут стояла ужасная: мужчины мочились на стены или их рвало в закоулках после буйных гулянок субботним вечером, к тому же никуда было не скрыться от запахов рыбы, бензина и кимчхи. По переулкам мы выбрались на улочки, потом на проспекты и бульвары. Мимо нас прогуливались семейства: отцы катили малышей в колясках, матери держали за руки детей постарше, часто одетых в одинаковые пальто, шапки и варежки. Конечно, многие глазели на нас — цвет кожи, глаза и одежда выдавали в нас иностранок.

Мы не хотели зря тратить страницу из книги отца Ми Чжа, поэтому искали нечто особенное. Зайдя в парк, мы бродили по дорожкам, пока не дошли до статуи женщины, похожей на богиню. Она была одета в свободное платье, лицо ее воплощало безмятежность. В руке она держала цветок. Другую, открытую руку она протягивала к нам. Линии у нее на ладони были сделаны так правдоподобно, что почти не отличались от линий на моей руке из плоти и крови.

— Она слишком красивая, чтобы быть Хальман Чжусын, — прошептала я. Эта богиня касалась лба младенца или ребенка цветком уничтожения и тем самым вызывала смерть.

— Может, это Хальман Самсын, — ответила Ми Чжа так же тихо.

— Но если это богиня плодородия, деторождения и младенцев, то почему у нее цветок? — неуверенно спросила я.

Ми Чжа прикусила губу и задумалась. Наконец она сказала:

— Неважно, которая из них, — когда приедем сюда после замужества, на всякий случай все равно оставим подношения.

Решив вопрос, мы принялись за дело: я положила листок на ладонь богини, а Ми Чжа начала тереть бумагу кусочком угля. Мы так увлеклись, следя, как линии на ладони богини прокладывают тропинки поверх слов на странице, что услышали приближающиеся шаги только в последний момент.

— Эй вы, кореянки! — рявкнул патрульный. Он продолжал выкрикивать непонятные фразы, но Ми Чжа схватила меня за руку, и мы бросились бежать из парка со всех ног. Мы промчались по тротуару между гуляющими семействами, потом свернули в боковую улочку. У нас были сильные ноги и тренированные легкие, никто не мог нас догнать. Пробежав три квартала, мы остановились, тяжело дыша, уперлись руками в колени и расхохотались.

Весь оставшийся день мы бродили по городу. Мы не заходили ни в одно из кафе на центральной площади — вместо этого мы сидели на невысокой каменной ограде и смотрели на людей, которые ходили взад-вперед мимо нас. Маленький мальчик рукой в варежке держал за веревочку голубой шарик. Женщина шла по улице, постукивая каблучками, на плечи ее шерстяного пальто был небрежно наброшен палантин из лисьего меха. Богатые и бедные, молодые и старые. Везде было полно моряков, которые пытались с нами познакомиться. Они улыбались, они улещивали нас, но мы ни с кем из них не пошли, хотя попадались среди этих ребят и очень симпатичные, которые заставляли нас хихикать и краснеть. Да, мы приехали из глухой корейской деревни и носили самодельную одежду, крашенную соком хурмы, но мы были молоды, а Ми Чжа еще и очень красива.

Тут к нам подошли еще два моряка в брюках из плотного шерстяного материала, толстых свитерах и одинаковых фуражках. У одного при улыбке левый уголок губ приподнимался выше правого, у второго из-под фуражки выбивалась густая копна волос. Мы, конечно, не понимали их слов, и моряки перешли на общение улыбками, жестами и кивками. На вид ребята были вполне милые, но у нас с Ми Чжа были твердые правила насчет советских парней. Мы слишком много видели хэнё, которые забеременели вдали от дома и в итоге загубили себе жизнь. Мы такого допустить не могли. С другой стороны, мы хоть и были хэнё, сильными женщинами, но оставались при этом просто девчонками, а что плохого в капельке флирта? Мы долго тыкали друг в друга пальцами и смеялись и наконец выяснили, что одного из ребят зовут Влад, а другого Алексей.

Алексей — тот, что с непослушными волосами, — отошел в кафе, оставив Влада приглядывать за нами. Через несколько минут он вернулся, осторожно держа в пальцах четыре рожка с мороженым. Мы с Ми Чжа видели, как люди их едят, но сами ни за что не потратились бы на такое легкомысленное лакомство. Алексей раздал всем мороженое, а потом они с другом уселись на ограду по обе стороны от нас.