Последний стожар - Дмитрий Емец

– А чем, по-твоему, должны лакомиться элементали огня? Это щепки редчайших деревьев, многие из которых давно исчезли. У каждой такой щепочки собственные оттенки пламени. Для элементалей это деликатес.

Огненные люди приветствовали появление официантки возбуждённым треском. Когда она приблизилась с подносом, пламя на несколько секунд разделилось. Элементали были лишены чёткой формы, и каждый имел свой оттенок. Кто-то желтоватый, кто-то красный, кто-то почти белый. Красный элементаль, вдохновлённый вкусной щепочкой, воспламенил стул, и тот был немедленно – и с полнейшим хладнокровием – приписан к счёту.

Щепки догорели, и огненные элементали, вновь слившись в один шар, продолжили совещание. Изредка внутри шара что-то сердито вспыхивало.

– Спорят о чём-то… Никак не договорятся! – сказал Филат.

⁂

Напротив их столика был проход в соседний зал. Двери были открыты. За столом сидели трое. Первого Ева узнала сразу. Это был Албыч – единственный голем, когда-то имевший душу. Огромный, как скала, он нависал над столом. Плащ Албыча был распахнут, и в груди, внутри ледяного контура, зияла пустота.

Напротив Албыча помещался уголовного вида маг – высушенный, скелетообразный, покрытый мелкой сеткой татуировок. Изредка то одна, то другая татуировка оживала – становилась яркой и чёткой. Потом погасала, и немного погодя оживала другая. На голове у мага был шлем варяжского образца с опущенной личиной.

Наконец, третьим за столом сидел… сидело… хм… в общем, существо, составленное из трёх снежных шаров. Шары были рыхлыми, пористыми, синеватыми. Казалось, что они пытаются растаять, но что-то им не позволяет. Глаза скрывались за большими солнечными очками. Еве страшно было спросить у Филата, кто это, и она просто толкнула его ногой.

– А! – догадался стожар. – Тебя смутил снеговичок? Элементаль воды. Не знаю уж, почему он такой образ принял. Захотелось.

– А почему он такой нечёткий? От жары?

– Нет. Элементали полностью подчиняют себе воду. Все её состояния. Он и летом на пляже мог бы не таять. А что он так криво вылеплен – так элементали вечно так. У них запрет на повторение человеческого образа. Они его намечают, но никогда точно не воспроизводят. Видишь, как у него вылеплены нос и губы? И вообще элементали… – тут Филат понизил голос почти до предела, – они как рой пчёл или как огромный муравейник. Каждый обладает отдельным разумом, но может сливаться с другими.

– И чем больше этих частиц, тем элементаль умнее? – спросила Ева.

– Вроде бы да. Но этот далеко не гений. С чего бы его потянуло в картишки на рыжьё играть? Вон, тощий банк держит…

Ева вгляделась. В руках у высушенного мага была колода карт. Прямо перед ним стоял маленький тёмный сосуд кубической формы. Временами внутри сосуда вспыхивала крупинка живого золота.

– Классический фараон. Он же штосс. Помнишь, Германн у Пушкина играет?

– Тройка, семёрка, туз? – вспомнила Ева.

– Точно. Играют двое. У кого колода – тот банкомёт. Второй – понтёр. Третий просто сидит и ждёт своей очереди. Понтёр ставит на какую-то карту. Банкомёт раскладывает колоду на две стопки. Если карта понтёра легла налево от банкомёта – выиграл понтёр. Если направо – то банкомёт.

– И вся игра? – удивилась Ева. – Но это же просто!

– Как сказать. В обычном фараоне главное – чтобы банкомёт не оказался шулером. Для этого принимают все меры. Каждую игру меняют колоды. В некоторых случаях колода прибивается к столу гвоздями. Когда играли в Зимнем дворце, банкометом нередко была сама Екатерина Вторая. Предполагалось, что она-то не будет метить карты.

– Иголкой?

– Иголкой, перстнем, ногтями… разные варианты… И не будет подставных колод. Но тут не обычный штосс, а магический! Здесь предполагается, что КАРТЫ ИЗВЕСТНЫ ВСЕМ. Колода для каждого игрока прозрачна как стёклышко. Все наперёд знают, какая карта выпадет налево, а какая направо. И тут уже идёт глубина анализа, как в шахматах. Оба понимают, что противник попытается повлиять на колоду. Я знаю, что ты повлияешь на колоду магией А, тогда я повлияю магией АВ, ты – магией АВА, я – АВАС, ты – АВАСВ, но я отклоню её, переделав в магию АВАСВА, и так до бесконечности… Чтобы всё учесть, нужен ого-го какой опыт! Знаешь сказку про курочку? Её хотят утопить в колодце – а она выпивает весь колодец. Бросают в жаркую печь – а она заливает её водой из колодца. Вот это магический штосс! Банкомёт, видишь, даже шлем против подзеркаливания надел, но сомневаюсь, чтобы ему это помогло. – Голос Филата в очередной раз изменился. Теперь это был мужской глуховатый голос, составленный из отдельных слов-горошин.

А потом точно таким же мерным глуховатым голосом голем Албыч произнёс:

– Твоя – карта – бита! – Сказав это, он глиняным пальцем подтолкнул к банкомёту пиковую десятку.

Банкомёт тупо уставился на карту. По всем его расчётам, выпасть должна была не она.

– Дай отыграться! Мне будет плохо! Я казначей! Я проиграл всё рыжьё нашего клана!

– Нет, – произнёс голем. – Нет – души – нет – сочувствия.

Тяжёлой рукой Албыч взял со стола тёмный сосуд и опрокинул его содержимое себе в горло. Золотистый свет залил горло голема, коснулся его груди, добрался до ледяного человека и впитался в лёд.

Маг в шлеме вскочил, пытаясь выхватить у Албыча сосуд. Голем отбросил его руку:

– Правила – известны. Играю – один – раз – и – сразу – на – всё. Теперь – уходи, – выкатывая слова, произнёс он.

Маг поплёлся к двери. В дверях он остановился, повернулся и, вскинув руку, яростно выкрикнул:

– Сдохни, глиняный болван! – На запястье у него вспыхнул тяжёлый браслет. Мелкие черты лица мага запрыгали, носик заострился. Браслет стал алым, потом вишнёвым. Маг занервничал. Что-то пошло не так. Ещё мгновение – и от браслета потянуло гарью. Маг завопил и, обжигаясь, стал его срывать.

– Мы – играли – на – всё, – напомнил Албыч и кивнул хозяину. Вышибалы выкинули скулящего мага за порог. Албыч повернулся к элементалю. – Если – не – передумал – продолжим!

Снеговик из трёх шаров не передумал. Сосуд наполнился вновь, и игра продолжилась.

– Он уже больше века так… Играет сразу на всё. Отыгрываться не даёт… – завистливо зашептал Филат.

– А если проиграет – тогда что? – спросила Ева.

Хотя она спросила это тихо, голем услышал её из соседнего зала. Поднял тяжёлую голову и пророкотал:

– Тогда – я – расколюсь. Но прежде – я – исполню – предназначение.

– А какое твоё предназначение? – спросила Ева шёпотом.

– ТЫ, – ответил Албыч.

Дверь, ведущая наружу, распахнулась. Свет, дробясь, запрыгал по ступенькам. Вошли девушка с кукольным лицом, мужчина с опалённой кожей и толстыми, как проволока, волосами и бесформенный человек-куб, похожий на кляксу, выплеснувшуюся из чана с протоплазмой.