Обрывок реки - Геннадий Самойлович Гор

он будет колхоз, а неофициально монастырь.

– Вот тоже выдумал, – говорят двенадцать кулаков, – кто захочет быть монахом? Тащи назад.

– Мы не монахи, – говорят кулаки.

– А кто же вы? – спрашивает поп.

– Мы кулаки, – говорят кулаки.

Только сын попа сидит и молчит, потому что молчание – это знак согласия. «Вы кулаки, – думает он, – какие же вы апостолы. И Тайная вечеря – не Тайная вечеря, а кулацкое собрание».

И в самом деле это кулацкое собрание. Водка стоит на столе в форме графина и в форме бутылок. Но самогон, тот проще, он стоит в форме ведра. Кулацкая закуска – это не пища ума и здоровья, это не пища работы, это пища хитрости и удовольствия, и прежде всего спутник вина, проводник водки. И вот на столе лежит свинина, ничего, кроме свинины. Свинина в виде колбасы; свинина в виде сосисок, свинина в виде окорока, свинина в виде свинины. И наконец, поросенок с хреном. Высшее достижение и самый высокий символ. Поросенок с хреном – это еще не выкованный герб – герб, который носит каждый кулак в своем сердце, как в своем желудке. И никому никогда не показывает.

«Свинина, – с тоской думает сын попа, – это ли пища Иисуса Христа и его апостолов?»

– Свинина, – говорит поп, – это истинная пища истинных христиан. Заметьте, ни иудеи, ни магометане не едят свинины. Почти то же самое можно сказать про наших бедняков и батраков.

– Они не едят потому, что у них нету, – говорит Лука.

– Это неважно, почему они не едят. Факт тот, что они не едят. Следовательно, они наши враги.

– Но коммунисты едят. У меня жил один инструктор из города. Так прежде всего: нет ли у вас свинины?

– Исключение только подтверждает правило.

– Не лукавь, – говорит Лука.

– Я не Лука, чтобы лукавить, – насмешливо отвечает поп.

«Это ли острота, – с тоской думает сын, – бога нашего Иисуса Христа? Не похож. Совсем не похож. Как могло мне взбрести в голову, что похож».

Но вот в разговор вмешиваются самогон и водка. И разговор принимает другой характер.

– Мы начали с антихриста, – говорит Лука, – а кончили свининой. Не лучше ли нам снова вернуться к антихристу?

– К антихристу! К антихристу! – крикнули двенадцать кулаков.

– Повторите, если вам не трудно, определение антихриста, – просит Лука.

– С большим удовольствием, – говорит поп, – антихрист – это копия Христа, обратная сторона медали. Внешне он во всем похож на Христа, внутренне он ему противоположен.

– А лицом он похож на Христа? – спрашивает Лука.

– Как копия. Как портрет. Как Иисус Христос на Иисуса Христа. Как вы на самого себя.

– Странно, странно, – говорит Лука, – а не кажется ли вам, что вы смахиваете немножко на Иисуса Христа?

– Да, немножко похож, – с гордостью говорит поп, немножко конфузясь.

– Как Иисус Христос на Иисуса Христа, – говорит Лука. – Как на Христа антихрист. Скажите, пожалуйста, не вы ли будете антихрист?

– Нет, я не антихрист.

– Нет, вы антихрист.

– Мы не мы, сказали вы, – говорит Петр Петухов, – а вот вы есть вы, сказали вы. Но и вы не вы. Вы – антихрист.

– Нет, я не антихрист.

– Нет, ты антихрист! – кричит кулак Петр Петухов и ударяет кулаком об стол, так что стол разлетается на две половинки, на левую и на правую, часть свинины и бутылок падает на левую сторону, а часть свинины и бутылок на правую.

– Нет, я не антихрист, – говорит поп, – я это могу доказать.

– Докажи, не сходя с места, – говорят двенадцать кулаков, не сходя с места.

Поп подумал, подумал и сказал:

– Антихрист есть антихрист. А поп есть поп. Я спрашиваю у вас: я поп? – спрашивает поп.

– Ты поп, – отвечают двенадцать учеников.

– Следовательно, я не антихрист.

– Это доказательство отнюдь не геометрическое, – с ученым видом говорит Лука, – короче говоря, это не доказательство. Ты антихрист.

– Ты антихрист, – подтверждает Петр Петухов.

– Он антихрист, – подтверждают остальные.

– Кроме того, – возражает поп, – предсказано, что антихрист будет высок, а я не высок.

– Где же это сказано? – спрашивает Лука.

– Там, в одной книге. Вы ее не знаете.

– Раз я говорю, что ты антихрист, – говорит Петр Петухов, – то значит, ты антихрист. А то будет плохо.

– Скажи, что ты антихрист, ну скажи, что тебе стоит, – уговаривал один кулак.

– Ну, я антихрист, – говорит поп.

– Ах, ты антихрист, – кричит Петр Петухов, – бей антихриста!

И бьет антихриста.

«Что же это такое, – думает сын попа, – где же историческая точность?»

И кричит:

– Где же историческая точность? На Тайной вечере совсем не было этого!

– Бей антихриста! – кричат двенадцать кулаков и бьют попа.

– Это не по правилу, – вмешивается сын попа, – нужно соблюдать историческую точность.

– Хватит, – говорит один кулак. – Хорошего понемножку.

– Хорошего понемножку, – соглашаются остальные. И перестают бить.

Поп сидит, опустив глаза вниз, слезы капают ему на грудь. Он плачет.

– Прости, батя, – говорит Лука.

– Мы больше не будем, – говорят остальные.

– Бог простит, – говорит поп.

– Мы пошутили, – говорят кулаки.

Они пошутили.

Глава девятая

Товарищ Молодцев – это не просто две руки и одна голова, это голова Молодцева, это руки Молодцева!

И у него есть свое увлечение. В бытность свою в Ленинграде он состоял в ИЗОРАМ.

Злые языки говорили, что кисть и краски для него дороже общественной работы. Кисть и краски, но он отвечал, что кисть и краски тоже общественная работа. И злым языкам ничего не оставалось, как прикусить себе свои языки.

Но вот он доброволец. Один из двадцати пяти тысяч он едет туда, где живопись если и существует, то в виде икон и кулацких вывесок.

Он едет.

И товарищи, провожающие его, посмеиваются над ним.

– А у нас скоро выставка. Отложи отъезд. Будешь участвовать.

– А ты кисти с собой не бери. Будешь писать коровьим хвостом. Куда эффектнее.

– На кого ты покидаешь ИЗОРАМ?

– Ничего, – отвечал Молодцев. – Мы создадим ИЗО крестьянской молодежи. Не подкузьмим.

– Как же оно будет называться? – спрашивают его приятели. – ИЗОКРЕМ? Название говорит само за себя. Чем же вы будете писать: кремом, сметаной?

– Сметаной, – ответил товарищ Молодцев и уехал.

И вот наступил день, когда можно было начинать. Запашка и сев закончены. Вечерами остается свободное время. И среди кружков травосеяния, политического момента, животноводства, пчеловодства возникает новый кружок: ИЗО.

Парни держат в руках кисти и карандаши уверенно, как лопаты. Но лопаты есть лопаты, а карандаши есть карандаши. И Молодцев показывает, как нужно держать карандаши.

Он приносит гипсовую фигуру Венеры – остаток барского имущества – и ставит ее на стол. Парни смотрят на нее с насмешкой.

– Почему же она