Фантомная память - Франк Тилье

Люси попыталась защититься, прикрыв голову согнутыми в локтях руками, и в последний раз взвыла.

И в этот самый миг из темноты возникли огни и сирены.

Нападавший оказался в ловушке, ослепленный прожектором, под прицелом трех «зиг-зауэров».

Люси навзничь рухнула в лужу, лицом к черным разбушевавшимся небесам.

Она была жива.

Сидя на краешке багажника «Пежо-407», под защитой его поднятой дверцы, закутанная в одеяла Люси терпеливо сносила, пока полицейский врач зашивал ей надбровье. Два шва, наложенных шелковой нитью, избавляли ее от госпитализации.

Прямо перед ней под большим зонтом стоял капитан Кашмарек. Лет сорока, стрижка ежиком, свежевыбритый даже в этот поздний – или ранний – час. Образец дисциплины под маркой «бригада уголовного розыска».

– Еще немного, и она бы по полной изуродовала тебя, – сказал он, затягиваясь сигаретой. – Она была в истерике, могла размозжить тебе голову. С каких это пор профессиональный полицейский позволяет штатской застать себя врасплох?

Когда врач снова промокал ей бровь ваткой с антисептиком, Люси скривилась от боли. Голова ее, похоже, весит целую тонну.

– Наверное, Манон испугалась грома, – пояснила она. – И потеряла нить своей мысли. Обнаружила, что промокла насквозь, что осталась без своего органайзера. К тому же совершенно не понимала, почему она находится здесь, возле дома Дюбрей. Она почувствовала опасность, угрозу, тем более что это место ей известно и она знала, что Дюбрей истязала своих детей. Что она здесь делает, одна, так поздно? Почему она здесь? Как она здесь очутилась? Она подходит к дому и видит меня, присевшую возле трупа… И вот, когда я выхожу… бац! Ее невролог меня предупреждал. Она может проявлять бурные реакции, если вдруг попадает в незнакомое место.

– В любом случае она должна была остаться в клинике, а никак не оказаться здесь с тобой. Ее брат и Флавиан вне себя от ярости! Ты отдаешь себе отчет в том, что если прокурору станет известно…

Врач попросил Люси открыть рот и провел ватной палочкой по слизистой оболочке позади коренных зубов.

– Это что-то новенькое? – недовольно спросила она.

– Мы берем пробу слюны у всех, кто контактировал с местом преступления, чтобы избежать бесполезных ДНК.

Люси посмотрела на свои израненные пальцы:

– А вы… Вы можете заодно взять у меня кровь? Я укололась шприцем… В доме в Эме…

Врач с серьезным видом кивнул, достал инструменты для забора крови. А потом спросил:

– Длинный шрам у вас на затылке… Опухоль? Киста?

Люси напряглась и выкрутилась:

– Э-э-э… Киста…

– Какого рода?

– Я… уже не помню, это еще в юности. Ерунда… В любом случае ничего серьезного.

Эскулап скептически глянул на нее и молча приступил к делу. Люси вздрогнула, увидев, как тонкая прозрачная трубочка наполняется ее кровью.

– Все, теперь вон отсюда! – приказал капитан.

Прежде чем опустить насквозь промокший рукав, Люси несколько раз согнула и разогнула локоть. Потом сощурилась и посмотрела в сторону других автомобилей:

– Где Манон?

– Там, в машине. Я говорил по телефону с Флавианом и ее неврологом, как его… Ванденбюшем. По их мнению, лучше будет отвезти ее домой. Насколько я понял, допрашивать бесполезно.

– Да, это наверняка. Она последовательно все забывает. – Люси указала на свою рану. – Вот доказательство…

Красноватый окурок наконец догорел в пальцах капитана.

– Я поставлю возле ее дома группу. Она вроде с братом живет.

– Да, хотя не совсем. Они живут в одном доме, но у каждого своя квартира… Как она?

– Да уж всяко получше, чем ты.

Люси попробовала приподняться, но почувствовала головокружение.

– Тебя мы тоже отвезем к семье.

– Нет, я…

– За сегодняшнюю ночь ты и так много сделала! Про своих малышек, случайно, не забыла? Какой-то студент звонил, хотел во что бы то ни стало связаться с тобой!

Люси глянула на часы:

– Черт! Энтони! А…

– Все в порядке, не беспокойся. Он просто не мог понять, почему ты не отвечаешь по своему мобильному… А так как он считал, что посидит только пару часов… И вообще, ты себя видела? Как выжатый лимон. Разберись со своими девчонками, отоспись немного и возвращайся на службу, когда придешь в норму. Работы невпроворот. Прошерстить три городка… Рем, Эм, а теперь еще Роэ… Этот паршивец любит разнообразие и расстояния.

Он обернулся. Вдали на шоссе мелькнули фары.

– Вечно этот прокурор Арраса. Ничего не трогаем, скоро приедет эксперт, будет брать первые пробы. Пока криминалисты будут делать свои выборки, целая вечность пройдет.

– Я хочу остаться на расследовании! Я обещала этой девушке, что…

– Ты обещала? Как давно мы с тобой вкалываем вместе, Энебель?

– Три года.

– Сколько я тебя знаю, всегда одно и то же. Ты всегда и во всем хочешь быть первой. Драки, семейное насилие, нападения… Уж очень ты отчаянная, все работаешь и работаешь как автомат, уже на себя не похожа… А потом вдруг слетаешь с катушек. Как-то устраиваешься, чтобы сбагрить куда-то своих детишек, чтобы слинять и спокойно заняться делом… думаешь, никто не замечает?

– Потому что…

– Знаю, дочки. Может быть, однажды они заставят тебя осознать, что наша работа отнюдь не самая лучшая на свете. Ты хороший полицейский; мне известно, что и мать ты тоже хорошая. Но совмещать это трудновато, ведь так? Чувства – с одной стороны, работа – с другой. У меня тоже есть дети. Я понимаю, о чем говорю.

– Да, трудно, но я же справляюсь, – возразила Люси. – Не отстраняйте меня!

Привыкший к беспрекословному подчинению сотрудников, Кашмарек стиснул свои тяжелые челюсти.

– На сей раз дело обстоит иначе. Это не бандитские разборки. Мы меняем категорию преступления.

– Я знаю! Я через это уже проходила, капитан!

– Тогда ты была в отличной форме! Не боялась работать ночью! Если ты берешься за подобное дело, необходимо уйти в него на сто процентов! Тут уж ни шагу назад, никаких колебаний! Так что возвращайся домой и хорошенько подумай! Потому что это дело скверно пахнет!

Люси ответила сразу:

– Я готова за него взяться. Уверена, что Профессор вернулся. И я сделаю все возможное, чтобы задержать его. Чтобы защитить Манон.

– Манон, Манон… Ты говоришь о ней так, будто вы сто лет знакомы. Вас что-то связывает?

– Нет, не то чтобы… Но… я просто чувствую какую-то близость к ней.

Кашмарек бросил окурок в лужу и указал на дом: