Буря перед бурей. История падения Римской республики - Майк Дункан

Наконец, он увенчал пакет своих реформ двумя важными законодательными инициативами в поддержку эквитов в целом, но в первую очередь публиканов. Первый касался вопроса, против которого Гай ранее публично выступал. Все бывшие царские владения теперь превратились в ager publicus Рима и в этом качестве могли облагаться податью, принося баснословные прибыли. Но в законе содержался один противоречивый пункт, в соответствии с которым контракты на сбор податей должен был продавать римский наместник в Азии, что позволяло этому чиновнику контролировать поток огромных богатств. Гай провел закон, по которому обязанность продавать такие контракты возлагалась на цензоров в самом Риме. С одной стороны, он был направлен на ограничение власти сената, но с другой, позволил крупнейшим и богатейшим объединениям публиканов монополизировать весь этот бизнес. Благодаря данному пункту закона Гаю стали оказывать поддержку ряд самых богатых и влиятельных жителей Рима, которых и без того уже впечатлили его проекты общественных работ. Эти новые сторонники еще не были частью политической системы, но быстро в нее интегрировались.

Дальнейшей политизации публиканов способствовала и его вторая законодательная инициатива: реформа суда, рассматривавшего дела о вымогательствах и получении магистратами взяток. Жюри присяжных для таких судов всегда набирали из сенаторов, которые долго закрывали глаза на злодейства своих коллег. В конечном счете, именно они провозгласили невиновным Аквилия, несмотря на очевидные доказательства его вины. Гай провел закон, запрещавший сенаторам входить в это жюри присяжных; вместо них его членов теперь набирали из числа эквитов. И то не всех. Чтобы иметь право войти в состав жюри, человек должен был на постоянной основе жить в Риме. А поскольку официальным местожительством большинству семей эквитов служили их деревенские поместья, единственными, кто «на постоянной основе жил в Риме», были те, кто зарабатывал на жизнь исключительно бизнесом, – в первую очередь публиканы, у которых теперь появился мощный механизм собственных интересов.

Доведя до ума эти законодательные инициативы, Гай не только инициировал реформы, на сотни лет вперед предвосхитившие стабильную имперскую структуру Августа, но и оказался в самой гуще могущественной антисенатской коалиции. Городской плебс, сельская беднота, эквиты в целом и публиканы в частности встали за ним плечом к плечу: теперь его успеху было суждено стать их успехом, а его погибели – их погибелью. В дальнейшем выкованную Гаем коалицию можно было узнать в Марии Сатурнине, Сульпиции и Цинне, которые использовали тот же базовый набор средств для реализации своих планов в борьбе с сенатом.

Когда в следующем году подошел срок выборов трибунов, Гай выразил готовность передать эстафету своему старому другу и союзнику Флакку, выставившему на них свою кандидатуру. Его участие в этой кампании стало еще одной брешью в броне неписаных mos maiorum – никогда еще бывший консул не баллотировался на должность трибуна, которая значительно ниже рангом. При поддержке Гая выборы Флакк выиграл и в этот момент – то ли в результате тщательного планирования, то ли благодаря счастливой случайности, а может и сочетанию и того и другого – во второй раз трибуном стал и сам Гракх. Он добился того самого назначения, которое в свое время вызвало столько противоречий, что буквально убило его брата Тиберия.

Какой бы им ни был вызван шок, это назначение до сих пор остается исторической загадкой. Нам известно, что поначалу он не выставлял свою кандидатуру, но когда подвели итоги выборов, выяснилось, что из десяти вакансий трибунов несколько остались свободными – результат хоть и не совсем обычный, но в прошлом подобное уже случалось. В ситуациях такого рода прерогатива заполнять вакансии принадлежала трибунам, и одним из тех, кого они назначили, оказался Гай Гракх. Вопрос лишь в том, насколько этот спектакль был задуман заранее. Может, в ходе первоначального голосования использовались те или иные манипуляции, чтобы оставить вакантными несколько мест? Или же это был каприз богини Фортуны и Гай сам удивился не меньше других, узнав, что его избрали на второй срок? Это нам не ведомо. Мы знаем лишь, что теперь Гай, второй раз подряд, стал трибуном.

Ко второму сроку полномочий Гай приступил на пике своей власти. С ним «тесно общалось великое множество подрядчиков, умелых ремесленников, посланников, магистратов, солдат, а также ученых мужей, и он со всеми поддерживал прекрасные отношения. Таким образом, в личном общении с людьми и заключении сделок он проявил себя еще более талантливым народным лидером, чем произнося речи с ростры».

В то же время ему противостояла группировка консервативно настроенных сенаторов. Во время первого срока полномочий Гая она быстро потерпела поражение, но ко второму сроку перегруппировала свои силы. Как и в истории с Тиберием, враги Гая, не желая проделывать самостоятельно свою грязную работу, определили эту задачу Марку Ливию Друзу – трибуну, выступавшему по отношению к Гракху в оппозиции. Сам он был восходящей звездой римской политики, обладал, как и Гай, богатством и красноречием, а воспитывали его в надежде на публичную карьеру. Но если Гракх стремился продвинуться на избранном поприще через популярные реформы, то Друз, чтобы обеспечить карьерный рост, намеревался их блокировать. Приступая к исполнению возложенных на него обязанностей, он поставил перед собой задачу на каждом шагу подрывать усилия Гая – если ему это удастся, у него в сенате появятся могущественные союзники. Для начала Друз предложил собственный законопроект о колонизации. Если план Гая на тот момент представлялся самым амбициозным в истории, то Друз обещал создать двенадцать колоний. Каждая была рассчитана на три тысячи колонистов, которым государство должно было безвозмездно выделить щедрые земельные наделы и стартовый капитал. Поскольку извлечь выгоду из новой инициативы могли целых тридцать шесть тысяч семей, весть о ней ударной волной всколыхнула все население. Помимо прочего, Друз приложил максимум усилий с тем, чтобы дать понять: правом стать колонистами будут обладать исключительно римляне, италикам в нем откажут.

Свою хитроумную попытку отделить римлян от италиков Друз предпринял в тот самый момент, когда Гай готовился внедрить меру, которую во время пребывания на посту консула не смог реализовать Флакк: предоставить италикам полноправное римское гражданство. И из принципа, и с точки зрения политических интересов, младший Гракх боролся за то, чтобы расширить их права на участие в выборах, и не раз произносил на публике в пользу италиков речи. Гай предлагал наделить обладателей Латинского права полными правами римлян, а «союзникам» предоставить права латинян. Законопроекту Гая недоставало всеобщего равенства, предложенного в 125 г. до н. э. Флакком, но он все равно представлял собой бомбу огромной разрушительной силы, брошенную в самую гущу форума – особенно если учесть, что предложил он его сразу после обнародования Друзом собственного проекта колонизации, который предусматривал участие одних только римлян.

Как и в период консульства Флакка, к рассмотрению требований Гая предоставить италикам гражданство сенат приступил, лишь выслав из Рима всех, у кого не было гражданства, и запретив им в преддверии выборов появляться в городе. Декрет гласил, что «ни один человек, у которого нет права на волеизъявление, не может оставаться в городе или приближаться к нему на расстояние ближе пяти миль, пока эти законопроекты не будут проголосованы»[81]. Видя, что население восприняло его законопроект враждебно, Гай, чтобы не рисковать другими своими планами, решил его похоронить. После провала еще одной попытки реформировать эту систему, вопрос гражданства для италиков оставался хронической проблемой. Особенно если учесть, что те уже поняли предложенную им модель: их будут заманивать гражданством только для того, чтобы в последний момент его так и не дать. И такая игра им вовсе не нравилась.