Капитан Рубахин - Борис Баделин

В зависимости от заказа, чёрные герои в Мотиных статьях могли быть отмытыми добела, а белые – замазанными дочерна. Ничего личного он не имел к этим людям – просто зарабатывал себе на кусочек хлеба с маслом. А вот сподобься Мотя совмещать обе краски в рамках одного полотна – получился бы из него хороший писатель…

Заказные статьи главный летописец криминальной жизни Опорска с некоторых пор публиковал не под своей фамилией, а под различными псевдонимами. Обличительные публикации он подписывал «М.Громов», видимо, тонко намекая читателю на некий акт громоизвержения.

В кабинете Уриновича над письменным столом красовалось компьютерное изображение Пушкина с насупленными бровями и грозно торчащими бакенбардами. Великий русский поэт указывал перстом куда-то вниз и влево, а надпись в виде облачка, вылетающего из уст стихотворца, призывала: «Глаголом жги сердца людей!»

По меркам Опорска Матвей Уринович жил вполне респектабельно и комфортно. Вместе с тем, многие щекотливые дела, которые ему приходилось проворачивать по связям с правоохранительными органами, были сопряжены и с немалым риском.

Однажды, когда в компании двух прокурорских он отмечал в ресторане удачно закрытое дело, один упившийся слуга закона крепко схватил его за галстук и прошипел, дыша прямо в лицо густыми коньячными парами:

– А опас-с-с-но ты живёшь, Мотя! Знаешь лиш-ш-шку, гадишь много! Одни тебя замочить могут, а другие и на зону закрыть могут – смотря, кому больше нагадишь!

На случай какого-нибудь своего просчёта или просто дурного расположения звёзд, Мотя оформил себе двойное гражданство. Уезжать, конечно, не собирался: прекрасно понимал, что его таланты имеют уверенный спрос лишь в пределах Опорска, в отлаженной годами системе личных отношений, а по месту второго гражданства таких, как он, шустрых – пруд пруди…

***

Когда человек от Старовского изложил ему задачу, Мотя, хорошо ориентируясь в милицейской иерархии, согласился обличить Рубахина самым суровым образом. Капитан по спискам Уриновича среди важных персон не числился, но он был о нём наслышан, как о хорошем сыщике. И это Мотю немного смущало – он побаивался.

– Триста баксов! – скромно объявил Уринович, учитывая возможный риск. – Если даёте сейчас, то публикация появится в течение недели.

Торговаться с ним не стали…

Танюшка, появившаяся на свет к концу прошлой зимы, сразу заполнила для Натальи всё пространство и время.

Фейерверк новых ощущений, счастья первых после роддома дней, поздравлений и радостной суеты быстро миновал. Рубахин, как ни стремился в любую свободную минуту забежать домой, всё равно не был для жены полноценным помощником. Его не было днями, нередко уходил он и по ночам. Криминальная жизнь Опорска не учитывала никаких личных обстоятельств в жизни капитана уголовного розыска.

Пелёнки-распашонки, развешанные прямо в комнате, не просыхали, как следует – комнате просто не хватало объёма, а бегать вниз на бельевую площадку – как оставить ребёнка? Нельзя открыть форточку – на улице холод, а коляску – в какой угол не перемещай, она всё равно оказывается рядом с форточкой.

Катастрофически не хватало денег. Наташа никогда бы раньше не предположила, что такая кроха потребует расходов больше, чем любой взрослый. Это особенно остро проявилось, когда однажды дочка приболела. Василий каждый раз возвращался из аптеки мрачный и злой на весь белый свет – цены на лекарства были просто дикими.

Гнетущее впечатление произвела на Наталью и детская поликлиника. Нервная очередь в регистратуре, холодина в обшарпанных коридорах, где женщинам с больными детьми на руках даже присесть не на что – на весь длиннющий коридор стояла одна единственная скамейка.

Побывав несколько раз с Танюшкой в этом заведении, Наталья пришла в ужас.

– Как это возможно? – говорила она затем мужу. –У меня ощущение, что дети государству не нужны – даже здоровые, не говоря уж о больных. А это ведь страшно, правда? Почему у такой большой страны не остаётся денег на здоровье детей?

Василий обнял её за плечи:

– Знаешь, прихожу тут как-то к Финисту, а он читает газету и матерится. Я у него спрашиваю, в чём дело, а он показывает объявления – там их несколько было – о помощи смертельно больным детям. И знаешь, что он сказал?

– Что?

– Он сказал, что до тех пор, пока в газетах печатают такие объявления, наше государство будет государством подонков наверху и рабов внизу. Других классов в нём не осталось. И я с ним согласился…

Жить стало очень трудно, и не раз уже вспоминала Наташа слова отца, сказанные перед её замужеством, всё больше досадуя на себя и на мужа.

А ещё она не могла понять: почему человек, отдающий всего себя службе, вынужден так вот существовать?

Она любила Василия, видела, как он переживает и мечется между семьёй и работой, но нарастающая усталость, обида за малышку и страх за её будущее делали своё дело. Наталья стала замечать, что она всё чаще думает о муже с раздражением. Их разговоры уже нередко прерывались мелкими ссорами, в которых исподволь терялось самое главное и важное в их отношениях.

Мать, которая регулярно дочери звонила, чутко улавливала перемены в голосе и настроении Натальи, не раз уговаривала её вернуться и пожить дома, хотя бы пока чуть подрастёт и окрепнет Танюшка. Софья Захаровна даже готова была бросить работу, чтобы заниматься внучкой.

Оставить Рубахина надолго Наташе было страшно, но она всё же согласилась на очередное предложение матери летом – вместе съездить к морю.

Они пробыли на юге целый месяц. Жили в хорошем, комфортном пансионате, мать помогала управляться с Танюшкой, и Наташа успокоилась. Даже заскучала снова по своему непутёвому капитану…

Как ни соскучилась Наташа по мужу, но контраст между просторным номером в пансионате и их жилищем был очень велик.

– Ну что ты упёрся в свою работу? – говорила она Рубахину вечером в день возвращения. – Не сошёлся же свет клином на этом угрозыске! Захочешь – найдёшь себе место. Надо что-то решать, Василёк!

Рубахина признался, что его и самого давно искушают подобные мысли. Он уже относился к ним серьёзно, даже прикидывал список дел, которые считал своим долгом закончить, чтобы потом, со спокойной совестью, можно было уйти.

Так он и пообещал жене.

– И надолго это затянется? – с тенью недоверия поинтересовалась Наталья.

– Ну, месяц-два, может быть…

Рубахин действительно подыскал себе новое занятие. Переговорил с каким-то из своих знакомых – начальником службы безопасности коммерческого банка. Тому требовался заместитель: к ноябрю банк открывал в Опорске вместо дополнительного офиса полноценный филиал с тремя новыми отделениями и соответственно увеличивал штат.

Месячный оклад на новой должности обещал быть больше, чем заработок капитана в угрозыске за полгода.