Цыганочка без выхода - Елена Логунова

— Понимаю! — с намеком вставила подружка.

— …если бы не услышала много интересного, — вильнув, закончила я. — Оказывается, Тамару Романову, глухонемую красотку двадцати лет, убил какой-то бомж-алкаш, его почти сразу же благополучно взяли, осудили и посадили.

— Так, может, он вернулся и снова взялся за старое? Еще одну раскрасавицу грохнул и спрятал тело в любимом парке?

— Нет, он не мог! Касатиков сказал — преступник в тюрьме умер. — Я вздохнула. — Так что Кулишкину убил кто-то другой, а жаль, красивая была версия про маньяка…

— А почему ты вообще решила, что это мог быть маньяк? — спросила Ирка.

— Ну-у-у… Во-первых, потому, что мысль о маньяке заронила мне в голову Катя Серебрянникова, редакторша нашей телепрограммы, — честно призналась я. — Знаешь, неплохо было бы найти настоящего преступного маньяка вместо того высосанного из пальца дерьма, о котором будет рассказывать в эфире оппортунист и соглашатель Митя.

— А во-вторых?

— Во-вторых, в этих двух делах есть отчетливые совпадения. Суди сама: и в том и в другом случае место преступления — парк «Городской Сад», а жертва — красивая женщина крупных форм, брюнетка с роскошной гривой… Ой! — Я поняла, что это важно. — Ирка, живо смой с волос черную краску, ни к чему тебе быть похожей на тех убитых теток! Ты ведь тоже то и дело через Городской парк ко мне в гости шастаешь, береженого бог бережет!

— Нет, ну я, конечно, красивая женщина роскошных форм, тут ты права. — Польщенная подружка сначала согласилась со мной, потом заспорила: — Но ты упускаешь один важный параметр: возраст! Романовой сколько было, двадцать лет? Кулишкиной тридцать семь. А мне вообще сорок два!

— Но выглядишь ты намного моложе!

— Это да. Но между двадцатью и тридцатью семью, согласись, дистанция огромного размера. Думаю, у жертв маньяка была бы не только однотипная внешность, но и возраст приблизительно одинаковый.

Я не нашла что возразить, и на этом наша ночная беседа завершилась.

Спала я плохо. Снилось мне, будто я пишу новогоднее письмо-поздравление Дамблдору, панибратски называя его «Милый Альбус» и хамски намекая на то, что старый волшебник по возрасту настолько близок к Деду Морозу, что наверняка не верит в последнего. На полях письма я рисовала Гарри Поттера в красной майке диснеевского Винни Пуха и Пятачка в сползшей до подбородка Распределительной Шляпе… Вот с чего бы это все? Нет, я люблю книжки Роулинг, но «милый Альбус»? Мне никогда не нравились бородатые дядьки!

— Завтра дегустация крафтового пива, — сонно пробормотал мой внутренний голос, объясняя, откуда в моем подсознании взялся мужик с бородой.

А я забыла предупредить о дегустации Ирку!

Ладно, позвоню ей утром.

С этой мыслью я уснула, но вскоре была разбужена воем.

— Ну ты и распелась! — не без уважения пробормотала я, спросонья подумав, что это моя будильница так мощно прокачала вокал.

И сразу же поняла свою ошибку: будильница не исполняет песни без слов, да и не похоже это было на песню. Похоже было на страдальческое мычание Федора Ивановича Шаляпина, мучимого жуткой зубной болью. Через пару секунд басовитый вой дополнился истеричным визгом — как будто Робертино Лоретти палец дверью прищемил, и до меня наконец дошло, что концерт без заявок исполняют автомобильные сигнализации во дворе.

Звучало это крайне тревожно, но у меня лично особого волнения не вызвало, потому как наш семейный автомобиль увез моих мужиков в Крым и, следовательно, был в безопасности от локальных катаклизмов. Поэтому я спокойно вылезла из-под одеяла, раздвинула шторы, открыла окно и выглянула из него во двор — без спешки и с умеренным любопытством, как деревянная кукушечка из часов.

А во дворе-то было весело!

Во дворе гарцевала абсолютно голая гражданочка, судя по хорошей фигуре — молодая и неплохо подготовленная к хореографическим выступлениям. Она выплясывала на автомобильном капоте нечто среднее между канканом и джигой, умудряясь удерживаться на скользкой покатой поверхности… А, нет, уже упала! Сползла на землю, пнула колесо, фланирующей походкой переместилась к другому авто, забралась на капот, с него на крышу и там повторила свое танцевальное шоу.

— На пьяную не похожа, — заметил мой внутренний голос. — Пьяная бы шаталась и орала что-нибудь, организуя себе музыкальное сопровождение.

Я согласно кивнула: девица скакала по машинам молча и деловито, будто добросовестно выполняя заказ помять в экспрессивном танце как можно больше автомобилей. Зачем это делать и почему непременно голышом, было решительно непонятно.

— Интересное кино, — сказала я вслух.

Ответом мне был чей-то тяжкий вздох.

Я высунулась из окна подальше, этажом ниже увидела фигуру в аналогичной позе, опознала ее и позвала:

— Катя! Красная «Тойота» — это же твоя?

— Моя. — В голосе соседки не было должного отчаяния, только бесконечная усталость.

— Застрахована от всего? — догадалась я.

— Ага. Но придется побегать за выплатой и повозиться с ремонтом, а когда мне? — Катя снова вздохнула.

Я поняла ее без дополнительных объяснений: у Катерины восьмимесячная дочка, она одна обеспечивает молодой матери насыщенную развлекательную программу практически без антрактов.

— Но хоть полицию ты вызвала? — спросила я.

— Вызвала, но выйти не смогу — мы с Олечкой дома вдвоем, и она как раз уснула.

Подивившись крепости психики младенца, способного спать под хоровое пение противоугонных сигнализаций, я предложила:

— Хочешь, я к ним спущусь?

— Спустись, пожалуйста!

— Ладно. — Я закрыла окно и пошла в прихожую.

— Переоденься! — посоветовал внутренний голос. — В ночнушке ты будешь гармонировать с голой бабой, полицейские могут подумать, что у вас пижамная вечеринка, и тебе придется доказывать, что ты не принимала участия в этом предосудительном веселье.

Это был дельный совет, и я им воспользовалась. Переоделась в спортивный костюм, сунула ноги в кроссовки, рассовала по карманам ключи и мобильник и вышла из квартиры, в последний момент прихватив с вешалки старый банный халат.

Женская солидарность — не пустые слова. Вне зависимости от того, что именно сподвигло голую гражданочку на шокирующее выступление в нашем мирном дворе, расширять аудиторию ее зрителей до бесконечности мне не хотелось. А я не сомневалась, что среди жильцов нашего дома найдутся такие, кто захочет снять происходящее на видео, чтобы слить его в Сеть.

Поэтому во двор я вышла, призывно потрясая распяленным на руках халатом и приговаривая:

— Мадам, извольте одеться!

Мадам не обратила на меня никакого внимания. Она как раз снова меняла танцевальную площадку, перебираясь с Катерининой «Тойоты» на припаркованную рядом с ней «Ауди» Петра Тарасовича из первого подъезда.