Цыганочка без выхода - Елена Логунова

— Елена!

Голос был строгий, я оступилась и закачалась на камне, помахивая руками, как маленький балетный лебедь.

— Подь сюды, будешь петицию подписывать!

— Здравствуйте, Мария Никаноровна! — Я узнала вчерашнюю знакомую.

Пару секунд раздумывала, не попытаться ли включить реактивную скорость и умчать от бабушки Костровой прочь, сделав вид, что не расслышала ее призыва, но решила, что это бесперспективно. Поэтому послушно свернула с тропы.

— А что за петиция?

— Муся, покажи! — скомандовала Мария Никаноровна.

Вторая бабулька послушно раскатала свиток в семь локтей. Я заметила, что он уже густо испещрен закорючками, как липкая лента мушиными телами. Очевидно, активные бабульки устроились в засаде у тропинки еще затемно и успели захватить утренний час пик.

— Обращение с просьбой о выселении Бориса Мухина из пятой квартиры в шестом доме! — торжественно произнесла бабуля Муся. — Мы, жители микрорайона…

— Но я не знаю никакого Бориса Мухина! — перебила ее я.

— Да как не знаешь! — Мария Никаноровна всплеснула руками, выдернув из-за куста лупатого пекинеса, по-прежнему связанного с ней пуповиной поводка.

— Привет, Гоша. — Я кивнула песику, он ответно моргнул.

— Это ж тот самый Борька, у которого на хате натуральный наркопритон! Он там дурь готовит и продает, не квартира, а рассадник заразы, вечно туда-сюда разные нарики-ширики тянутся, а участковому наплевать, говорит — он ничего сделать не может, потому что хата у Борьки в собственности по закону! — эмоционально объяснила бабуля Кострова. — И сколько мы будем терпеть это безобразие? То эти чертовы нарики скандалят, то дерутся, то вещи с веревок во дворе тырят.

— Ходют тут всякие, а потом у нас трусы пропадают, — нервно хихикнув, подсказал мне уместную реплику внутренний голос.

— А в детской песочнице шприцы с иголками! — рокочущим басом вступила бабуля Муся. — А в подъезде сортир и свинарник! И пакостят, и пакостят — на днях вот собачку говном измазали, ироды! Испортят репутацию приличному микрорайону, как я квартиру сдавать буду?

— А нынче ночью-то вообще позорище было! — возвысила голос Мария Никаноровна.

— Бабешка из Борькиных наркотой-то заправилась, одежонку с себя всю поскидывала — и давай по автомобилям во дворе скакать, — продолжила бабуля Муся. — Раскрасавишна эдакая, коза драная, весь честной народ перебудила, десять машин помяла!

— Три, — машинально поправила я. — Три машины она помяла…

— Так тебе мало, что ли?!

— Согласна, это сущее безобразие, давайте вашу петицию!

Я оценила праведное негодование престарелых активисток по десятибалльной шкале на «восемь» и осмотрительно не стала спорить с бабушками: побьют же! Как уже говорилось, бабушки — это не только вязаные носки, но и крепкие крючковатые палки, и кожаный собачий поводок, и складные стульчики, легким движением руки превращающиеся в прекрасное оружие ближнего боя!

— Держи. — Бабуля Муся ловко сунула мне в кулачок шариковую ручку и подставила свиток.

Я послушно нацарапала на нем свою подпись, прощально кивнула бабулькам и, проскользнув между ними опасливо, как легендарный «Арго» между Сциллой и Харибдой, с ускорением удалилась.

— Уфффф, — выдохнул мой внутренний голос. — Предлагаю возвращаться другой дорогой!

— Согласна. — Я решила, что лучше потрачу время, но сберегу нервы.

У меня сегодня еще светский выход, не идти же на пивную дегустацию с трясущимися руками, в контексте мероприятия это могут неправильно понять!

— Да, решат еще, что ты пришла опохмелиться, — поддержал меня внутренний голос. — А ты же вообще почти не пьешь, разве что шампанское с горя, коньяк на радостях, самогон для успокоения нервов…

— Все, умолкни, — попросила я, подумав, что низковато пала в собственных глазах.

Надо оздоравливать образ жизни. Может, взять пример с Ирки? Сходить в салон, сесть на диету, заняться утренней гимнастикой?

В приступе самоедства дома я схватила гантели сына и упражнялась с ними до тех пор, пока порыв самосовершенствоваться не иссяк, выбежав из меня вместе с потом.

Увы, нездоровый энтузиазм вышел мне боком: слишком тяжелым для меня спортивным снарядом я потянула руку, и это привело к новым проблемам.

— Что? Я плохо выгляжу? — испугалась Ирка, начиная озираться в поисках зеркала.

Никаких зеркал в пивоварне не было. Имелись лишь полированные стальные бока огромных емкостей-танков, но засматриваться на наши отражения в них я не стала — в таком случае мы бы не отделались легким испугом.

— Плохо, да? Ты чего кривишься? — не унималась подружка.

— Рука болит, — объяснила я. — Я сегодня утром занималась с Колюшкиными гантелями и потянула руку. Надеюсь, на дегустации не будут наливать пиво в литровые кружки, потому что такую увесистую емкость я с моей травмой поднять не смогу.

— Ничего, я буду поить тебя с ложечки, как сестра милосердия, — предложила Ирка. — Или попросим у организаторов соломинку, и ты будешь пить пиво через нее.

— Это будет смотреться отвратительно манерно. — Я снова поморщилась.

— Тогда можно еще наклоняться к бокалу и лакать из него. — Милосердная моя подруженька никак не могла угомониться. — Или попросить наливать тебе персонально в маленькие стопочки.

— Все подумают, что я выпендриваюсь, — вздохнула я.

— Все и так подумают, что ты выпендриваешься, — «успокоила» меня Ирка. — Ибо рубаха с закатанными рукавами, джинсы в обтяжку и замшевые сапоги до колена — что это, если не выпендреж?

— Оптимальный наряд для непринужденных посиделок с коллегами в пивнушке? — предположила я, повторно озирая помещение — теперь уже с целью рассмотреть экипировку присутствующих.

На дегустацию медийный народ оделся без затей, но не стоило ожидать чего-то другого от людей, которые даже на пресс-конференцию президента приходят в джинсах, фланелевых рубахах и «разгрузочных» жилетах со множеством карманов. Почти все участники сегодняшнего мероприятия демонстрировали стиль «очень-очень кэжуал», разве что телережессер Гаврилов приперся в бархатном пиджаке и при галстуке-бабочке да Ирка явилась в платье с совершенно незаурядным вырезом.

— И это ты говоришь про выпендреж? — упрекнула я подружку. — Ты — мне? Я только ноги подчеркнула, заметь, не обнажив их, а ты напялила такое платье, которое не просто не на каждый день — не на каждую бурную ночь!

— И этот твой злобный выпад возвращает нас к моему вопросу: что, я плохо выгляжу? — Ирка повела плечами, оживляя и без того волнующийся и волнующий рельеф в декольте.

— Ты выглядишь прекрасно! — ответила я честно. — Хотя и непривычно.

— С первого раза этот мазут не сдался…