Гала и Сальвадор Дали. Любовь на холсте Времени - Софья Бенуа

И если Дали обожествлял свою подругу, то не менее возвышенные чувства дарил он и этому месту, приютившему их обоих.

Даже близким знакомым это место должно было внушать те же ощущения, что и самому хозяину.

Ее мир сузился до размеров Порт Льигата, а иногда даже комнаты размером четыре на четыре метра

Вот как писал знаменитый художник о времени пребывания у них парижского друга Рене Кревеля: «Самые трудные периоды эйфории и восстановления сил после очередных попыток «загнуться» Рене проводил у нас в Порт Льигате – этом месте, достойном самого Гомера, который принадлежит лишь Гала и мне. Это, как он сам признавался в своих письмах, были самые прекрасные месяцы его жизни. Пребывание у нас, насколько возможно, продлило ему жизнь… Он вставал раньше меня, еще до солнца, и все дни … проводил в оливковой роще… обративши лицо к небу – самому суровому и самому ляпис-лазурному на всем Средиземноморье…».

В те дни, когда Гала, подоткнув подол, словно простая рыбачка, стирает белье или чистит на берегу рыбу, в Париже выходит сборник Элюара «Любовь поэзия». «Посвящаю Гала эту книгу без конца», – объявляет автор и подписывает экземпляр «Гала, все, что я сказал, – только для тебя. Мой рот так и не смог расстаться с твоими глазами». В этом же, 1929 году, он признается другу: «…я восемнадцать лет люблю Гала – ты ее знаешь, ты ее видел. Если бы не она, ты не знал бы меня, мой дорогой… друг». И вновь обратится к утраченной навсегда (о чем он не хочет пока думать и во что не верит) любимой:

Я так тебя люблю, что я уже не знаю

Кого из нас двоих здесь нет.

Гала получила свой экземпляр книги «Любовь поэзия», но возник ли в ее душе трепет хотя бы как слабый отголосок воспоминаний? Зародилось ли в ней сожаление; уныние; рассеянность; печаль? Какие чувства господствовали в то время в душе этой странной женщины, желавшей быть лишь счастливой?

…Похоже на то, что она изменилась, переродилась – другая женщина в старой оболочке. Она живет по неписанным строгим традициям их немногочисленных соседей-бедняков; Гала стирает, подметает, наводит порядок в доме и в… душе. Всегда молчаливая, она делается еще более замкнутой, потому как недосягаема для близких и знакомых. Но ее замкнутость сродни счастливой самодостаточности. Ее мир сузился до размеров Порт Льигата, а иногда даже комнаты размером четыре на четыре метра. Ее дни и вечера протекают однообразно и аскетично, а в это время неуспокоенный Поль погружается в фантазмы, которые описывает в подробных посланиях к Гала. Ушедшая все чаще и чаще представляется ему «похотливой и разнузданной, такой, к какой ты меня приучила. Я люблю тебя и хочу тебя ужасно».

Но теперь его «похотливая и разнузданная» Гала с другим, она одаривает своего нового избранника ласками, удивляя смелостью и темпераментом. Этому способствует все, начиная от бескрайнего моря, бездонного неба и умиротворенной обособленности от всех и всего. Для того, чтобы съездить за покупками, они вынуждены пользоваться лодкой, – настолько они оторваны от цивилизации. И даже этим средством передвижения они пользуются редко; рыбаки удивлены их способностью довольствоваться малым. И Дали, и Гала иногда сами ловят морскую живность: рыбу, ежей, ракушки. У них на столе не только рыба и ракообразные, но и свежие овощи с огородов ближайших соседей. Иногда крестьяне продают этим счастливым затворникам курятину, яйца, колбасу и хлеб.

Все вокруг знают о ежедневных долгих прогулках влюбленной парочки, о часовых заплывах. Две томные фигуры в несколько фривольных позах, лежащие на нагретых солнцем камнях, могут удивить разве что туристов, но они слишком редко встречаются в этих отдаленных краях. Гала теперь меньше всего похожа на изысканную парижанку; солнце, вода и воздух сделали свое дело: она стала здоровой и крепкой, и болезни больше не сломить ее. Во взгляде этой женщины вы не увидите скуку, теперь ее глаза сияют глубоким потаенным счастьем. Это подмечает Дали, занятый работой, но поворачивающий голову на уверенный и спокойный, молчаливый зов любимых глаз. Их взгляды встречаются и супруг (именно таковым он себя и считает) улавливает выражение одобрения и гордости за то, что он делает. Гала никогда не критикует, она считает, что все, над чем он работает – выше всяких похвал.

Они, любящие, все еще привыкали друг к другу, можно сказать, прорастали друг в друга глубже и глубже. Так глубоко, что щемящее чувство короткой разлуки вырвет из Дали полные боли и тонкого очарования слова: «Добрый вечер, Гала, видишь, я хватаюсь за дерево, чтобы отвести от тебя любую беду. Ведь ты – это я, ты зеница моего ока, ты зеница наших очей, твоих и моих».

Гала не только молчаливо одобряет новые работы Дали, но и исподволь готовит его к тому, что им следует выезжать в шумный, чужой мир, которого они избегают. Дали скоро начнет нуждаться в общении с коллегами, критиками, его работы должны быть выставлены в разных галереях, – иначе мир не будет знать о его существовании, а тем более амбициях. Ведь Дали желает покорить целый мир, чтобы бросить его к ногам своей возлюбленной. Приучив мужчину к подобным мыслям, Гала вынуждает его согласиться раз в год (регулярность тут обязательна) приезжать в Париж, где есть знакомые, а главное – потенциальные покупатели. Они уверены, что с аскетизмом должно быть покончено и приложат все усилия, чтобы добывать как можно больше денег.

Тяга к «золотому тельцу», как утверждалось впоследствии, была присуща только Гала, а никак не Сальвадору. Но желания иметь средства к жизни совпадают, отчего Гала – любящая и любимая – становится еще и счастливым оберегом. И в один из многочисленных моментов обсуждения денежных дел Дали «торжественно пробормотал»: «Да будет так!». «А потом я расцеловал мое божество, мое сокровище, мой талисман!».

Но прежде, чем они оба вступили в игру светских условностей, прошло счастливое лето и половина осени. Их поездка в Париж станет ритуалом еще по одной причине: зима в Средиземноморье с ее ветрами и холодом – слишком суровое испытание для Гала. Да и дом еще не скоро будет приспособлен к тому, чтобы пережить в нем тяжелое время года.

Желая покорить мир, Дали и Гала, эти временные дикари, прорываются на высшую ступень, значительно более высокую, чем та, на которую в свое время поднимались Гала и Поль Элюар. Новоиспеченные супруги, далекие от светских привычек и правил, решают завоевывать мир через сердца и кошельки властителей, богатых буржуа. Через тех, кого отрицали дадаисты и высмеивали сюрреалисты. Гала первая понимает выгоду от знакомства с Шарлем де Ноайя, который в свое время авансом купил у ее мужа работу. Виконт де Ноайя обладает огромными связями, именно он ввел Дали в высший свет общества.

Именитые благосклонно воспринимают художника, представляющего им эксцентричные и непонятные картины. Но таковы времена, что прослыть авангардистом – и модно, и престижно. Дали удается, как в сказке, возникнуть в свое время на своем месте.