Французская Мессалина - Оливия Клеймор

– Он не отходит от вас. Может быть, опасается соперников?

Диана засмеялась.

– Я изменю своему спутнику только с одним человеком.

– И с кем же, позвольте узнать?

– С самим королём! – воскликнула Диана.

Людовик засмеялся, причём от души. Откровенность прелестницы окончательно сразила его.

– Тогда, сударыня, считайте, что вам повезло.

– В каком смысле? – не поняла Диана.

– Да в том, моя очаровательная, что я и есть король.

Диана растерялась, но быстро взяла себя в руки.

– Сударь, это глупая шутка: называть себя именем того, кем вы в действительности не являетесь! – негодовала она.

– Отнюдь, сударыня. Ваш гнев прекрасен, но я – действительно король.

Людовик указал на безымянный палец правой руки, на котором сверкал перстень с королевской печатью.

Жанна-Антуанетта обомлела и склонилась в глубоком реверансе.

– Простите меня, сир. Я не могла знать, что вы появитесь на маскараде в костюме итальянского купца. Я была дерзкой и излишне самоуверенной. Чем я могу искупить свою вину?

Людовик приблизился к Диане почти вплотную. Он нежно взял её за подбородок и заглянул прямо в глаза.

– Это очень просто. Измените своему мужу и любовнику…

Жанна-Антуанетта затрепетала под взглядом Его Величества, понимая, что пропала…

* * *

Ла Шемэ удалил соперника из зала, сказав, что внизу его ожидает некий таинственный человек по весьма щекотливому делу. Де Лаваль подумал: неужели Гийом? Но затем, спустившись по лестнице и выйдя на свежий воздух, понял свою оплошность: откуда здесь взяться дряхлому палачу, да ещё в центре Парижа?

Когда он вернулся в зал, то Дианы нигде не было. Граф начал волноваться, и вот тогда к нему подошла дама, облачённая в костюм римской матроны: тунику, подпоясанную золотым ремешком, на котором болтался дорогой кошелёк, её сложная причёска в виде пучка со множеством мелких непослушных локонов, была прелестна и соблазнительна.

– Ваша спутница, сударь, удалилась с итальянским купцом в специальные комнаты.

Граф опешил, он прекрасно знал о предназначении этих комнат: неужели Жанна-Антуанетта могла так поступить? Подобного легкомысленного поступка он просто не ожидал.

Де Лаваль с трудом взял себя в руки.

– Что ж, значит, мне не повезло с женщиной в очередной раз. Как вас зовут, прекрасная матрона.

– Лукреция…

– Красивое имя.

– А главное – порочное…

Граф встрепенулся, не ожидая такой вольности от аристократки.

– Позвольте… Отчего же? – не удержался он от вопроса.

– Вы знаете о Лукреции Борджиа? – поинтересовалась матрона.

– Да, конечно…

– Так вот, сегодня, я – Лукреция Борджиа. Вы хотите испытать мою страстную любовь этой ночью?

Граф де Лаваль ответил, не раздумывая:

– Жажду.

– Тогда самое время покинуть ратушу, – предложила соблазнительница.

И они удалились.

Барон Ла Шемэ смотрел им вслед. Мадлен, исполняющая роль Лукреции, давно оказывала барону услуги различного характера, в том числе, сообщала о молодых красавицах, посещавших модный дом Персеваля. В последствии, Ла Шемэ выяснял всю подноготную модниц, решая: подойдут ли сии прелестницы на роль любовниц короля. Что и говорить, Мадлен полностью оправдала доверие, щедро оплаченное бароном суммой в сто ливров.

Жанна-Антуанетта таяла в объятиях короля. Он же был столь страстен, что, уединившись с Дианой, тотчас же начал наступление по всем военным правилам: стремительно и бесстрашно. И, увы, бастионы не устояли и сдались, победа, как всегда, была за Великим полководцем.

Диана лежала на кровати, её локоны растрепались по подушкам, её туника и без того короткая, поднялась и вовсе выше живота, тончайшие кружевные панталоны пали в неравной схватке.

Великий полководец, он же – итальянский купец и король, бурным натиском раздвинул ноги прелестницы, и вошёл в неё всем напором своего фальконета[17]. Диана вскрикнула, ощутив этот фальконет внутри себя и оценив его размер и маневренность.

Король был ненасытен, Диана также проявила себя опытной «жрицей любви», что весьма раззадорило Великого полководца, и он после первой успешной атаки повторил свой маневр снова.

После третьего раза Людовик иссяк, сказалось напряжение последних дней. Он был несколько расстроен, ведь полностью проявить свои способности перед Дианой не удалось. Той же было вполне достаточно трёх заходов Великого полководца, потому как она пребывала в перевозбуждённом состоянии, после которого неминуемо наступает апатия и слабость.

Король снял с руки перстень с огромным бриллиантом и положил на грудь Дианы, выбившуюся из-под туники.

– Не забудьте колчан со стрелами, – сказал он, указывая на пол, куда под напором страсти было брошено оружие Дианы, оказавшееся неспособным её защитить. – Он вам ещё понадобиться.

После этих слов Людовик поправил своё одеяние и покинул Диану, оставив её в полном недоумении и смятении. Она так и осталась лежать на кровати, почти обнажённая с королевским подарком на груди.

Неожиданно женщине стало неловко, чувство стыда захлестнуло её. Она встала, нашла поверженные панталоны, надела их и попыталась привести тунику в порядок. Но, увы, тонкая ткань помялась и не хотела принимать должный вид.

Королевский перстень соскользнул, упав на пушистый персидский ковёр. Женщина нагнулась и попыталась поднять его, но села на пол и разрыдалась. Она сожалела, что отдалась королю при первой же их встрече, думая, что Великий полководец потерян теперь для неё навсегда.

* * *

Король появился в зале. Его довольный вид говорил о том, что он получил удовольствие и удовлетворение. Барон Ла Шемэ поспешил навстречу своему повелителю:

– О, монсеньор! Простите меня за дерзость…

Король не дал закончить фразу своднику:

– Всё прошло прекрасно, барон. Её любовь так же великолепна, как и её внешность. Вы знаете всё о мадам… Как её имя?

– Жанна-Антуанетта д`Этиоль.

– Ах, да – мадам д`Этиоль…

– Конечно. Что прикажите, монсеньор? – Ла Шемэ подобострастно поклонился, понимая, что Диана оказалась на высоте и теперь главное не дать королю забыть о ней.

– Позаботьтесь о ней. Возможно, я захочу снова увидеться с ней.

– Как угодно Вашему Вел… – барон осёкся, понимая свою оплошность. – О, простите, монсеньор! Как вам угодно, монсеньор!