Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции - Грегор Мендель

Я надеюсь, что читатель извинит небольшой процент ошибок и неточностей, если только он настолько незначителен, что не может отзываться на общем значении добытых мною результатов. Более, чем кто-либо, я ненавижу неаккуратность, строже, чем кто-либо я смотрю на обязательства быть точным, лежащие на авторе перед читателями; но в таком предмете, как настоящее исследование, чрезвычайно трудно исправить каждый промах и еще труднее избежать недомолвок. Мне нередко приходилось прочитать многие страницы объемистых биографических словарей и целые тома мемуаров для того только, чтобы отыскать несколько данных, которым предстояло занять пять-шесть строчек в примечаниях к одной из многочисленных глав моего сочинения.

Теория наследственности таланта, хотя к ней обыкновенно относятся с недоверием, находила себе защитников и между прежними писателями, и между новейшими. Но я объявляю притязание на то, что я первый пытался разработать этот предмет статистически, пришел к таким результатам, которые могут быть выражены цифрами, и применил к изучению наследственности «закон уклонения от средних величин».

В настоящем исследовании я касаюсь многих предметов, лежащих за пределами первоначального вопроса, из которого я исхожу, именно: должен ли талант считаться наследственным, или нет? Но я не мог уклониться от рассмотрения их, так как выводы, вытекающие из той теории, которую я защищаю, слишком важны, чтобы их можно было обойти.

В настоящей книге я намереваюсь показать, что природные способности человека являются у него путем унаследования, при таких же точно ограничениях, как и внешняя форма и физические признаки во всем органическом мире. Следовательно, подобно тому как, несмотря на эти ограничения, с помощью тщательного подбора нетрудно получить такую народу лошадей или собак, в которой быстрота бега представляла бы качество не случайное, а постоянное, или добиться какого-либо иного результата в том же роде, – точно так же было бы делом вполне осуществимым произвести высокодаровитую расу людей, посредством соответственных браков в течение нескольких поколений. Мне предстоит показать, что весьма обыкновенные общественные факторы, влияние которых почти не замечается, ведут в настоящее время к вырождению человеческой природы, тогда как другие, наоборот, заставляют ее совершенствоваться. Я заключаю, что каждое поколение имеет громадное влияние на природные дарования последующих поколений, и утверждаю, что мы обязаны перед человечеством исследовать пределы этого влияния, и пользоваться им так, чтобы, соблюдая благоразумие в отношении к самим себе, направлять его к наибольшей пользе будущих обитателей Земли.

Я знаю, что мои воззрения, впервые высказанные печатно шесть лет тому назад в Macmillan’s Magazine (в июне и в августе 1865), не вполне согласны с общепринятым мнением; но доводы, приведенные мною в то время, были с тех пор, к немалому моему удовольствию, признаны многими из наиболее компетентных авторитетов в вопросах о наследственности. Воспроизводя эти доводы в настоящем моем труде в гораздо более разработанном виде и на более широком индуктивном осваивании, я убежден, что если написанное мною тогда оказалось настолько состоятельным, что было принято г. Дарвином («Изменение животных и растений под влиянием одомашнения»), то значительно большая масса доказательств, предлагаемая в настоящей книге, тем более не встретит недоверия.

В расположении моих доказательств я придерживаюсь следующей общей системы: прежде всего я стираюсь показать, что высокая репутация составляет довольно верное мерило высокой даровитости; затем я рассматриваю родственные связи значительного числа несомненно выдающихся личностей, а именно: английских судей с 1660 по 1868, государственных людей времени Георга III и премьеров за последние 100 лет, и таким образом представляю общие указания законов наследственности по отношению к таланту. Вслед за тем я перехожу по порядку к рассмотрению родства наиболее знаменитых полководцев, литературных и ученых деятелей, поэтов, живописцев и музыкантов, о которых упоминает история. Я коснусь также родословной некоторых духовных лиц и современных ученых. Затем последует краткая глава, в которой, ввиду сравнения, говорится о наследственной передаче физических способностей, насколько подобная передача обнаруживается в исследовании родословной некоторых разрядов борцов и гребцов. В заключение я подведу итоги всем этим данным и представлю свои выводы.

Читатель может заметить, что мы имеем дело более, нежели с одною известною степенью даровитости. Те личности, которым посвящена большая часть настоящего исследования и родословные которых служат наиболее твердым основанием моей аргументации, считались вообще людьми, одаренными от природы необычайною гениальностью. Число этих личностей так незначительно, что хотя они и рассеяны по всему историческому периоду жизни человечества, но их можно насчитать не более четырехсот, и при этом еще значительный процент личностей этого разряда оказывается, как мы увидим ниже, в родстве между собою.

Следующая затем степень даровитости, которой я касаюсь, заключает в себе многие значительные, выдающиеся имена и все знаменитые личности новейшей английской истории; прямые и ближайшие потомки этих лиц живут между нами, история их всем известна и родословные их без труда можно проследить при помощи биографических словарей, списков пэров и т. п. справочных книг.

Наконец, третий и низший разряд составляют английские судьи, собранные в одно целое ввиду того предварительного статистического исследования, о котором я уже упоминал. Никто не сомневается, что между английскими судьями можно встретить множество лиц, принадлежащих к числу наиболее способных из нашей расы; тем не менее средний уровень даровитости судьи не может считаться равным среднему уровню даровитости даже низшего из двух прежде упомянутых мною разрядов.

Я надеюсь, читатель простит те многочисленные и иногда весьма важные опущения, которые я счел себя вынужденным делать, говоря о выдающихся личностях новейшего времени. Чувство приличия не позволяло мне говорить о них из-за живущих родственников их, которые не имеют общественной известности, хотя дарования их и ценятся высоко в частной жизни. Еще менее совместно с приличием было бы вводить имена их родственниц, принадлежащих к той же категории. Но моя теория опирается на такие твердые основания, что я имею полную возможность доказать свои положения, не прибегая к этому разряду указаний. Тем не менее необходимо помнить, что разряд этот существует, и я просил бы читателя поверить мне, что я не упустил из виду все те доказательства, которые не являются на настоящих страницах. Я глубоко сознаю все несовершенство моего труда; но погрешности мои скорее состоят в опущении, нежели в насиловании фактов. Если у меня и вкрались такого рода ошибки, которые являются сомнительными опорами моих воззрений, то количество их, я убежден, несравненно ничтожнее, чем опущения такого рода фактов, которые придали бы моим положениям еще большую убедительность.

В настоящей книге я редко имел в виду выдающихся людей нашего времени не английского происхождения, или мало известных в Англии. Я опасался включать в свои исследования слишком много иностранцев, чтобы не впасть в грубые ошибки. Для того, чтобы выследить различные степени родства, требуется громадное количество труда, даже и при тех выгодных условиях, в которых стоит соотечественник, имеющей возможность получить доступ к личностям, знакомым с известными семействами; проследить же родословную иностранцев было бы еще труднее. Мне особенно было бы желательно исследовать биографии итальянцев и евреев, так как обе эти национальности, по-видимому, богаты семействами с наследственными умственными дарованиями. Германия и Америка также представляют много интереса. Несколько беднее в этом отношении Франция, в которой революция и гильотина произвели столько опустошений среди потомства наиболее даровитых ее родов.