Ничья на карусели - Харуки Мураками

Зайдя в воду, я шагал лицом к морю, пока не зашел по грудь, затем поплыл кролем к левому бую. Плыл медленно, расслабив плечи, стараясь, чтобы вода приливала к телу. Торопиться было некуда. Правую руку вынуть из воды, вытянуть вперед, затем вынуть левую руку, вытянуть. Вытягивая левую руку, одновременно поднять из воды лицо, отправить в легкие свежую порцию воздуха. Брызги воды на солнце кажутся белыми. Везде вокруг сияние. Я плыл, как обычно, считая гребки. Досчитав до сорока, глянул перед собой — буй совсем близко. Ровно через десять гребков кончиками пальцев левой руки я коснулся боковой поверхности буя. Все как всегда. Немного поболтавшись в море и восстановив дыхание, я ухватился за лесенку и взобрался на буй.

Оказалось, что меня опередили — на буе лежала замечательно толстая американка со светлыми волосами. С берега показалось, что здесь никого нет — она лежала на дальнем краю, вот я и не заметил. А может, в тот момент она еще плыла, скрытая в тени буя. Теперь она лежала здесь в кричаще-красном крошечном бикини, похожем на предупреждающие флажки, что ставят в поле при разбрызгивании химикатов. На фоне ее округлости и полноты бикини казалось еще меньше. Похоже, она здесь совсем недавно — белая, как почтовая бумага.

Я взобрался на буй, с меня текла вода. Приподняв веки, она едва взглянула на меня и снова закрыла глаза. Усевшись на противоположный край, я опустил ноги в воду и стал смотреть на берег.

Матери с сыном под пальмами все еще не было. Ни под пальмами, ни в каком-либо другом месте. Их серебристую, без единого пятнышка коляску при всем желании нельзя было не заметить на берегу. Ее не упустишь из виду. До сих пор они всегда появлялись на берегу в два часа, и я, не найдя их взглядом, испытал странное ощущение — так бывает, когда не знаешь, куда деть пустые руки. Все-таки привычка удивительная вещь. Стоит лишиться крошечной детали, как тут же начинает казаться, будто весь мир бросил тебя на произвол судьбы.

А вдруг они уже покинули отель и вернулись куда-нибудь — куда угодно, куда-то, где существовали изначально? Хотя, когда совсем недавно мы встретились за обедом, не было похоже, что они готовятся к отъезду. Они долго и тщательно пережевывали «меню дня», потом сын пил чай со льдом, а мать ела пудинг. Вряд ли сразу после этого они бросились укладывать багаж.

Я тоже прилег и немного позагорал, слушая, как небольшие волны плещутся о буй. Белая морская птица ровно-ровно, словно чертила в небе по линейке, летела в сторону берега. Я чувствовал, как попавшая в ухо вода постепенно нагревается на солнце. Горячее полуденное солнце, словно из ведра, поливало землю и море мириадами иголок. Как только с тела испарялась вода, оно мгновенно покрывалось потом.

Я поднял лицо, не в силах больше терпеть жару — оказалось, женщина тоже приподнялась и, положив руки на колени, смотрит в небо. С нее, как и с меня, градом лил пот. Красное бикини полностью скрылось в недрах пухлого белого тела, вокруг него, словно бросившиеся на добычу насекомые, сгрудились шарики пота. Вокруг талии кольцами Сатурна свисал жир. Даже запястья и щиколотки готовы были в любое мгновение скрыться под слоем сала. На вид она была на несколько лет постарше меня. Вряд ли намного. Два, максимум три года.

Ее полнота не выглядела нездоровой. Приятные черты лица. Просто слишком много жира. Казалось, жир самым естественным образом прилип к ее телу, как металл притягивается к магниту. Начинаясь сразу за ушами, он плавно стекал по плечам и рукам. Ни дать ни взять — надувной человек с рекламы шин «Michelin». Ее полнота производила впечатление некой фатальности и предопределенности, как и любое расстройство.

— Жуткая жара, не правда ли? — обратилась она ко мне по-английски с противоположного края буя.

Как у большинства полных женщин, голос ее был высоким и приторным. Не знаю почему, но я почти не встречал полных женщин с низкими голосами.

— Ужасная жара, — подтвердил я.

— Вы не знаете, который сейчас час? — спросила она.

Я бессмысленно взглянул на берег и ответил:

— Наверное, два тридцать или около того.

— Хм, — отреагировала она довольно вяло.

Затем, словно шпателем, смахнула пальцем пот с переносицы и с пухлых щек. По-моему, ее совершенно не волновало, который сейчас час. Лишь бы что-то спросить. А время — это та независимая категория, с которой можно вот так независимо обращаться.

Я всей душой желал поскорее броситься в прохладную воду и плыть к другому бую, но не хотел, чтобы она подумала, будто я избегаю разговора, так что заплыв пришлось отложить. Сидя на буе, я ждал, пока она заговорит. Я не шевелился, глаза щипало от пота. Солнце жарило с такой силой, что кожа натянулась и местами, казалось, готова была лопнуть.

— Здесь всегда так жарко? — спросила она меня.

— Да, постоянно. Сегодня совсем безоблачно, поэтому даже чуть жарче обычного, — ответил я.

— Вы давно здесь? Вы такой черный!

— Дней девять, кажется.

— Вы и правда отлично загорели, — произнесла она с восхищением, — а я только вчера вечером приехала. Как раз гроза собиралась, было прохладно, я и не думала, что будет такая жара.

— Не стоит сразу сильно загорать — потом придется несладко. Надо иногда бывать в тени, — сказал я.

— Я живу в коттедже для семей военных, — проигнорировала она мое предупреждение, — меня пригласил в гости старший брат, военно-морской офицер. Хорошо служить на флоте. Никогда не останешься голодным, и условия хорошие. Когда я училась в школе, война во Вьетнаме была в самом разгаре, в то время стыдно было даже признаться, что в семье есть военный, — все в мире меняется.

Я неопределенно кивнул.

— Кстати, раз уж разговор зашел о военных моряках, то мой бывший супруг тоже служил на флоте, в военно-морской авиации, был пилотом реактивного самолета. Слыхали о «United Airline?»

— Да.

— Он демобилизовался из военно-морского флота и пошел туда летчиком. Я в то время была стюардессой, вот мы и подружились, потом поженились, это было в тысяча девятьсот семьдесят… в каком же это было году? Короче, примерно шесть лет назад. Обыкновенная история.

— Вот как?

— Ага. У бортпроводниц график работы беспорядочный, вот и сходимся с коллегами. К тому же нервы в нашей работе нужны немного другие, чем у обычных людей. Так что, когда я вышла замуж и ушла с работы, он нашел себе другую стюардессу. Такое тоже часто случается. Бегают от стюардессы к стюардессе.

— А сейчас вы где живете? — сменил я тему разговора.

— В Лос-Анджелесе, — ответила она. — Вы бывали в Лос-Анджелесе?

— No — нет, — сказал я.

— Я родилась в Лос-Анджелесе. Потом отца перевели в Солт-Лейк-Сити. Вы бывали в Солт-Лейк-Сити?

— No — нет, — сказал я.

— И не стоит. Закончила школу, поступила в университет во Флориде, закончила университет, уехала в Нью-Йорк, вышла замуж — переехала в Сан-Франциско, развелась — уехала обратно в Лос-Анджелес. В итоге вернулась к тому, с чего начала, — покачала она головой.