Оператор моего настроения - Лана Муар

— Сломала.

— Как!? Эти ноготочки невозможно сломать!

— Оказалось, очень даже можно.

— Сонечка, ты посмотри какое варварство Елизавета Павловна сотворила! — Женя зовёт девушку-мастера, занимающуюся подготовкой своего места, и они уже вдвоем с ней чуть не воют, осматривая "уродливые пеньки" на моей правой руке. — Ведь только на днях рассказывал Софье Георгиевне про вашу красоту, и что теперь?

— Получается, что ты и накаркал, Женя, — уже хохочу я и категорически отказываюсь от наращивания. — Мы с тобой уже наращивали, Женя. Не хочу больше такого счастья. Пусть лучше какие-никакие, а свои.

— Лизочка Павловна, миленькая моя, я резать не буду. Хоть убивайте, не поднимется у меня рука.

— Женя, режь, — кладу левую руку на валик и взглядом показываю на ножнички. — Все, пациент скорее мертв, чем жив.

Но паренёк отбрыкивается, умоляя меня не сходить с ума и немного походить с нарощенными. До какого-то момента это ещё было смешно, а потом я психанула — схватила маникюрные ножницы и отрезала один ноготь на косую, от чего Женечка заголосил уже на весь салон:

— Лизочка Павловна, что же вы делаете, родненькая!?

— Сам дальше? — спросила его и откромсала ещё один ноготь под истеричный вой.

— Все-все-все! Я сам лучше! Вы варварка, Лизочка Павловна! Божечки… Как так можно? Сонечка, я уволюсь! Так и скажу Лене Андреевне, что мое сердце не пережило варварства Лизочки Павловны…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Причитая и заламывая руки, Женя убрал от меня подальше ножницы и, выплакавшись, все же начал ровнять ногти, стараясь сохранить их длину, а уже через час со счастливой улыбкой выбирал цвет лака, успокаивая меня так, как будто это не он, а я переживала из-за пустяков:

— Лизочка Павловна, бледно-розовый всегда в моде, и это ваш цвет, даже не спорьте. Сделаем градиентом, чтобы добавить визуальной длины, и никто ничего не заметит.

— Женечка, полностью полагаюсь на твой вкус, — кивнула я, и мастер расцвел окончательно.

— Обожаю вас и ваши ноготочки, Лизочка Павловна. Гладенькие, как шелк, ровненькие, я бы за такие удавился. Вы только посмотрите, что с моими, — стянув одну перчатку, он показал свой идеальный френч и закатил глаза, — Три часа и хоть бы что-то близкое к вашим. Уже все перепробовал. И ванночки делал, и укреплял, и витамины пил. Тихий ужас! А этот, — продемонстрировав большой палец, паренек брезгливо передернул плечами, — корявый, как пень в лесу. Один раз прищемил дверью и все — плакали мои ногти.

— Женя, поверь мне, у тебя все замечательно. У меня на работе Миша кутикулу не трогает. Вот уж где ужас, так ужас. Хочешь, я уговорю его к тебе записаться?

— Фи! — скривился он, будто слопал лимон, а потом навострил уши. — Миша? Тот секси-кошатник?

— Он самый.

— М-м-м, — мечтательно закатил глаза паренёк. — Красавчик! Обязательно записывайте. Я его по льготному прайсу обслужу со всеми скидками, — наклонился над столом и по секрету зашептал, — Только именно ко мне. У нас Сонечка со своим разбежалась и сейчас в активном поиске. Там такой кошмар! Похлеще любой "Санта Барбары". Она, конечно, та ещё сучка и сама виновата, но я вам ничего не говорил, — и уже громче, чтобы услышали все в зале. — Если страшненький, то, конечно, ко мне, Лизочка Павловна. Красавчиков лучше сразу к Сонечке. У нее бывший — такая скотина!

— Договорились, Женя, — рассмеялась я такой внезапной заботе.

В клинику я заехала попить кофе с Мишкой и немного поглумиться над ним. От одного упоминания о возможном визите в маникюрный салон да еще и к Женечке он поперхнулся и замотал головой:

— Лиз, ты меня извини, но я раньше морду разобью этому твоему заднеприводному, чем дам ему ко мне притронуться.

— Боишься? — захохотала я, — Миша, а где же твоя толерантность?

— Не в этом случае, Лиз! Пусть творят что хотят и как хотят, но не надо меня туда втягивать! Я гетеросексуал до последней капли крови и менять свои принципы не собираюсь.

— А за миллион долларов!? — спросила, выгибая бровь.

— Нет.

— А за два?

— Лизка, это что за торги моей задницей, а? — хохотнул Мишка. — Я не помню, чтобы подобный пункт присутствовал в моем трудовом договоре.

— Три?

— М-м-м, как быстро подскочили акции! Сколько там еще до закрытия биржи?

— Ах ты меркантильная сволочь! — я хлопнула его по плечу и коллега загоготал, кивая:

— Если уж продавать свою жопу, то по максимуму, чтобы потом не было мучительно… больно, — договорил он и согнулся от смеха, едва не окатив меня кофе из своей кружки. — Лиза, если я когда-нибудь стану анальным миллионером, то тебя отмечать это событие не позову! Гы-гы-гы!

— Чего это вдруг?

— Ты слишком низко оценила мою филешку и еще обвинила в меркантильности. Три миллиона за это? — поднявшись со стула, Мишка хлопнул себя по ягодице и цокнул языком. — Ягодка, а не попка! Гы-гы-гы!!!

— Кошатник и продажная жопа! — заливаясь смехом, выкрикнула я и замахала рукой на разошедшегося не на шутку коллегу, выхаживающего по комнате для приема пищи на манер модели. — Все, заканчивай! Мишка, ну хватит!

— Господа и дамы, вы только оцените какой упругий товар, — закатывая глаза, Миша причмокивал губами и восхищенно ахал. — Не бита, не крашена, гаражное хранение… Гы-гы-гы!!!

— Ой, Мишка, ты кадр! А-ха-ха-ха-ха!!! Как знала, что все кошатники на голову двинутые! А ты, видимо, особенно.

— Да ладно! — протянул он и щёлкнул пальцами. — Да, кстати, про кошек и кошатников. Пирата сегодня забрали.

— Как забрали? — подавившись смехом, я несколько секунд смотрела на коллегу выпучив глаза. — В смысле забрали?

— В прямом. Приехал парнишка, спросил когда можно забирать кота, я сказал, что в принципе хоть сейчас — смысла котяру здесь держать дальше никакого. Он спросил сколько стоило лечение, полностью его оплатил и забрал. А что?

— Миша! Ты мог мне позвонить? — вспыхнула я. — Миша, блин!

— Да что не так-то? В карточке отметок никаких не было. Он сказал, что вы с ним по поводу экстренности договаривались, но я отказался и посчитал по прайсу. Корм посоветовал и витамины. Все как всегда. Надо было что ли сверху брать? Так я могу из своих закрыть…