Видоизмененный углерод - Ричард Морган

— Система наблюдения отслеживает всех, заходящих в центр?

— Естественно, — холодно подтвердил Найман.

— В тот день, когда Банкрофт ездил в Осаку, здесь было много народу?

— Не больше чем обычно. Мистер Ковач, полиция уже просмотрела записи. Честное слово, я не вижу смысла…

— Будьте добры, уважьте мою прихоть, — произнес я, не глядя на него. Прозвучавшие в моем голосе интонации чрезвычайных посланников остановили Наймана как щелкнувший рубильник.

Два часа спустя я смотрел в иллюминатор другого автотакси, оторвавшегося от взлетно-посадочной площадки «Алькатраса» и поднявшегося над заливом.

— Вы нашли то, что искали?

Я посмотрел на Оуму Прескотт, гадая — ощущает ли она переполняющее меня отчаяние? Мне казалось, я научился сдерживать внешние проявления чувств своей новой оболочки. Однако мне доводилось слышать о том, что адвокаты вживляют себе тончайшие датчики, регистрирующие малейшие изменения характеристик человеческого сознания. (Это позволяет определить состояние свидетеля, дающего показания в суде.) И здесь, на Земле, я бы не удивился, узнав, что в прекрасную чёрную голову Оуму Прескотт вставлен полный набор инфракрасных и ультразвуковых сенсоров анализа тела и речи. В четверг, шестнадцатого августа, в склепе Банкрофтов подозрительного было не больше, чем во вторник днём на рынке Мисимы. В восемь часов утра Банкрофт пришел в сопровождении двух работников центра, разделся и забрался в подготовленный резервуар. Сотрудники удалились с его одеждой. Через четырнадцать часов из соседнего резервуара вылез сменный клон, покрытый гелем, взял полотенце у другого сотрудника и зашел в душ. За это время не было произнесено ничего, кроме пустых любезностей. И всё. Я пожал плечами.

— Не знаю. Я ещё не могу точно сказать, что именно ищу.

Прескотт зевнула.

— «Полная абсорбция», да?

— Вы совершенно правы. — Я пристально посмотрел на неё. — Вы знакомы с Корпусом чрезвычайных посланников?

— Немного. Я занималась системой судопроизводства ООН. Нахваталась терминологии. И что вы уже успели абсорбировать?

— Только то, что очень много дыма поднимается там, где, по словам властей, нет никакого огня. Вам приходилось встречаться с лейтенантом полиции, ведущей это дело?

— С Кристиной Ортегой? Разумеется. Вряд ли я когда-нибудь её забуду. Мы целую неделю каждый день до хрипоты орали друг на друга.

— И какие у вас впечатления?

— Относительно Ортеги? — Похоже, Прескотт была удивлена. — Насколько я могу судить, она хороший полицейский. У неё репутация очень крутого человека. Отдел по расследованию нанесения органических повреждений — самые твёрдые ребята в полиции, так что заслужить подобную репутацию весьма непросто. Ортега вела расследование достаточно профессионально.

— Вот только Банкрофту это не понравилось. Пауза. Прескотт осторожно посмотрела на меня.

— Я сказала профессионально. Я не говорила, что она действовала настойчиво. Ортега сделала свое дело, но…

— Но она терпеть не может мафов, так? Снова пауза.

— А вы любите слушать сплетни, мистер Ковач.

— Да нет, просто нахватался терминологии, — скромно ответил я. — Как вы полагаете, Ортега закрыла бы дело, если бы Банкрофт не был мафом?

Прескотт задумалась.

— Это довольно распространенное предубеждение, — медленно произнесла она. — Но, по-моему, Ортега закрыла дело не из-за этого. На мой взгляд, она пришла к выводу, что её труды принесут очень небольшую пользу. В департаменте полиции система продвижения по службе частично зависит от числа расследованных дел. В данном случае быстрым завершением и не пахло, мистер Банкрофт остался жив, поэтому…

— Лейтенант Ортега нашла себе другое занятие, так?

— Да, что-то в этом духе.

Некоторое время я снова смотрел в окно. Такси летело над крышами стройных многоэтажных зданий, разделенных ущельями, забитыми потоками транспорта. Я чувствовал, как во мне вскипает старая ярость, не имеющая никакого отношения к нынешним проблемам. Что-то накопившееся за годы, проведенные в Корпусе чрезвычайных посланников, эмоциональный хлам, который перестаешь видеть, когда он слоем ила оседает на дне души. Вирджиния Видаура, Джимми де Сото, умирающий у меня на руках на Инненине, Сара… С какой стороны ни посмотри, сплошные неудачи. Я решительно оборвал подобные мысли. Шрам над глазом нестерпимо чесался, кончики пальцев зудели от никотинового голода. Я почесал шрам. Но не потянулся за сигаретами, лежащими в кармане. Сегодня утром в какой-то момент я решил бросить курить.

Внезапно мне пришла в голову одна мысль.

— Прескотт, это вы выбрали для меня эту оболочку, так?

— Прошу прощения? — Она изучала какие-то данные, проецируемые на сетчатку глаза, и ей потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточить взгляд. — Что вы сказали?

— Оболочка. Её выбрали вы, да?

Прескотт нахмурилась.

— Нет. Насколько мне известно, отбор производил лично мистер Банкрофт. Мы только подготовили несколько кандидатур в соответствии с его требованиями.

— Нет, Банкрофт сказал, что этим делом занимались адвокаты. Он выразился категорично.

— О! — Хмурое выражение слетело с её лица, сменившись бледной улыбкой. — На мистера Банкрофта работает много адвокатов. Возможно, это распоряжение проходило через другую контору. А что?

Я неопределенно хмыкнул.

— Да так, ничего. Тот, кому принадлежало это тело, был заядлым курильщиком. А я не курю. Это причиняет большие мучения.

Улыбка на лице Прескотт окрепла.

— Вы намерены бросить курить?

— Если у меня будет время. По соглашению с Банкрофтом, если я раскрою покушение, мне предоставят любую оболочку, сколько бы она ни стоила. Так что по большому счету наплевать на нынешние привычки. Просто очень мерзко просыпаться по утрам со ртом, полным дерьма.

— Вы полагаете, у вас получится?

— Бросить курить?

— Нет. Раскрыть покушение.

Я невозмутимо посмотрел ей в глаза.

— У меня нет выбора, советник. Вы читали условия соглашения?

— Да. Это я их составляла.

Прескотт так же невозмутимо выдержала мой взгляд. Но в глубине её глаз я разглядел следы смущения. Это и не позволило мне прямо в такси одним хорошим ударом вбить ей переносицу в мозг.

— Что ж, хорошо, хорошо, — пробормотал я, отворачиваясь к окну.

…И ЗАСУНУ СВОЙ КУЛАК ТВОЕЙ ЖЕНЕ ВО ВЛАГАЛИЩЕ ПРЯМО У ТЕБЯ НА ГЛАЗАХ, ДОЛБАНЫЙ МАФ, МАТЬ ТВОЮ, ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ…

Сняв шлемофон, я заморгал. Текст сопровождался неумелыми, но очень выразительными рисунками и инфразвуковым гулом, от которого у меня загудела голова. Прескотт, сидевшая за столом напротив, посмотрела с сочувствием и понимающе.