Чужая жизнь - Ньевес Эрреро

— И вы будете дежурить вместе с внуком? — Хотя вопрос был задан пожилому человеку, ответил на него Брэд:

— Дедушка не нашел ничего лучше и хочет быть рядом со мной.

Пожилой мужчина продолжал неподвижно стоять со скрещенными на груди руками. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Ну, мы пошли. До скорого! — попрощался Хавьер.

— Вуе! Мы будем здесь… — ответил Брэд.

Дедушка, прощаясь, поднял правую руку и показал ладонь.

В Институте Лас-Лунас четверо друзей с удовольствием обсуждали приключение прошлой ночи. Они решили никому об этом не рассказывать, чтобы их не наказали за проникновение в отделение интенсивной терапии. Тем не менее, поскольку их состояние радостного возбуждения было слишком очевидным, ребятам пришлось сообщить о том, что Лукас идет на поправку.

Хосе Мигель снова попытался спровоцировать Лео. Когда последний шел по проходу, чтобы занять свое место, он сказал:

— Земля не перевернется, если к нам не придет Лукас.

Обернувшись, Лео ответил тихо, но с явным вызовом:

— Тебе не повезло, потому что он будет здесь через несколько дней.

Дон Густаво собирался начать занятие, когда заметил, что Лео приближается к Хосе Мигелю. Он снова призвал молодых людей к порядку.

— Думаю, вам достаточно предупреждения директора. Я больше не желаю видеть вас вместе. Никогда. Слышите? Не разговаривать между собой, не прикасаться друг к другу, не находиться рядом! Если один идет влево, путь второго — вправо. Я говорю это очень серьезно. Так что постарайтесь быть подальше один от другого.

Лео отошел и сел рядом со своими друзьями. Он был возмущен поведением Хосе Мигеля и его словами в адрес Лукаса. Лео тяжело дышал, слушая дона Густаво. Виктор встал и попросил слова.

— Дон Густаво, для нас, друзей Лукаса, очень тяжело видеть, что в нашей группе есть люди, которые не скрывают, что хотят, чтобы он не поправился и случилось худшее. Вы не можете не понимать, что мы не каменные и рано или поздно отреагируем.

Дон Густаво оборвал его, приказал сесть и попросил всех закрыть учебники. Сейчас будет проверка знаний. Преподавателю не понравились слова Виктора, хотя они и подтверждали то, что он сам интуитивно чувствовал. Хосе Мигель и его дружки очень неадекватно отреагировали на известие о несчастье, которое произошло с Лукасом. Учитель не смог воздержаться от того, чтобы не высказаться по этому поводу.

— Как может в человеке умещаться столько низости! Люди не перестают удивлять меня своей способностью совершать зло.

Сказав это, он начал диктовать вопросы. Хосе Мигель с презрением посмотрел на Виктора.

— Чертов козел, — прошептал он, но и Сильвия, и Лео смогли прочитать эти слова по его губам.

Виктор ничего не заметил из-за своего плохого зрения, Джимми, как только услышал о проверочной работе, отключился от всего, что происходило в аудитории. Тем не менее друзья поняли, что Хосе Мигель и его группа намерены строить им козни в ближайшие дни. Следовало быть настороже.

В изолированной больничной палате время тянулось очень медленно. Большую его часть Лукас проводил с закрытыми глазами. Он находил успокоение в образах, возникавших в его голове. Они не имели видимой связи с теми, которые появились первыми, и их значение оставалось для молодого человека загадкой.

На протяжении долгих часов его преследовало одно и то же видение: он находится на вершине горы в полном единении с окружающей природой. Мир расстилается у его ног, и с этой выгодной позиции он чувствует незначительность человеческого существа. Лукас ощущает прикосновение ветра к коже и противостоит ему. Он стоит босыми ногами на горе и вот-вот дотронется руками до неба. Земля, ветер, небо… Память подобна птицам, поднимающимся до этой высоты. Птицам, летящим к вершине, на которой он находится, и снижающимся в свободном падении. Нет никого, кроме этих птиц, и все же он не чувствует себя одиноким. Он наклоняется, берет горсть земли и отпускает ее как птицу, забывая о законе притяжения.

Лукас стоит над пропастью, пальцы касаются ее края. Он раскидывает руки, как если бы они были крыльями птицы. Воздух, аромат земли наполняют юношу ощущением неимоверного счастья. Он часами может оставаться в этом положении, созерцая самое прекрасное, что есть в этом мире: природу в ее естественном состоянии. Нет и намека на присутствие человека. Скалы, небо и вдалеке, за обрывом, — нескончаемые зеленые луга. Взгляд теряется у горизонта. Юноша делает глубокий вдох, и его легкие наполняются воздухом, жизнью. Он черпает силу через ощущения, которые можно испытать только наедине с собой. Будучи в союзе с землей, он, стоя на вершине, бросает вызов всему остальному пространству. А еще он свободен, словно орел, который величественно посмотрел на него и удалился с огромной скоростью, махая крыльями. Вдруг птица прекратила эти взмахи и, отдавшись воздуху, начала балансировать, перемещаясь с одной стороны вершины на другую. Это походило на спонтанный воздушный танец, исполняемый для единственного зрителя. Подражая орлу, Лукас начал взмахивать руками так, будто бы это были крылья, хотя его ноги по-прежнему твердо стоят на краю пропасти. Ветер касается лица и обнаженного тела, которое юноша чувствует как продолжение земли; он подобен дереву, ветви которого движутся в унисон с полетом птицы. Руки бьют по воздуху. Один, два, десять раз… Птица и человек-птица. Взмахи крыльями, взмахи руками… Два желтых глаза и его черные очи… одни напротив других: глаза в глаза. Махать крыльями, махать руками. Глаза в глаза. Воздух, земля… Орел садится возле юноши. Они рядом, оба на краю пропасти. Когти орла, его ноги. Всего несколько секунд длится эта встреча избранных. Гора со всеми ее округлостями предоставила свою вершину человеку и птице. Ветер касается кожи… Хочется бить крыльями, махать руками и совершить прыжок…

Молодой орел на плече у юноши. Когти впиваются в тело. Давление лап птицы, ее когти причиняют вред, вызывают боль, но человек и птица — одно целое. Человек-птица, созерцающий с горной вершины самое прекрасное видение: зеленые луга, сливающиеся с яркой синевой неба. Тишина. Ветер. Свобода.

— Mountain Eagle, Awwaaxawén Déaxkaaashe.[12]Mountain Eagle, Awwaaxawén Déaxkaaashe. — Лукас сам удивился, когда громко и отчетливо произнес эти слова.

— Что ты говоришь, сынок? — с удивлением спросила мать. Она не поняла того, что он сказал.

— Mountain Eagle, Awwaaxawén Déaxkaaashe. Mountain Eagle, Awwaaxawén Déaxkaaashe, — машинально повторил Лукас.

Марио Герадо, ветеран трансплантологии, нарушил свое молчание, чтобы обратиться к Лукасу. Было ясно, что молодой человек в мыслях находился далеко отсюда.

— Эй, парень! Что с тобой происходит? — сказал он и с извиняющимся видом посмотрел на Пилар, как будто просил у нее разрешения. Мать Лукаса утвердительно кивнула. Она не понимала, что происходит. Глаза сына были открыты, но создавалось впечатление, что он находится где-то вне больничной палаты.