Привет! Это я... - Нина Элизабет Грентведт

— Это точно, — заметила я. — Она, кстати, очень задирала нос, когда это говорила.

Пока я говорила, к нам подбежал До-мажор, и я тут же обернулась. Рядом с нами стояли Хелле, Эрленд и две другие собаки.

Я посмотрела на Хелле. Я надеялась, что она этих моих слов не слышала. Хелле стояла и молча на меня смотрела. Вид у неё был такой, будто она сейчас заплачет. Видимо, всё же слышала. Мы очень долго стояли и смотрели друг на друга. И молчали.

Наконец Анникен довольно кислым тоном спросила Хелле, на что это она так уставилась.

И Хелле побежала. Она убегала — от собак и от всего остального. Собаки рванулись за ней, а Эрленд — за ними, вниз по тропке…

У меня вдруг заболело горло. Такой комок застрял… (Как будто я в одну секунду простудилась.)

— Что это с ними? — спросила Анникен. — Впрочем, свалили — и хорошо, — и она опять завела насчёт мальчиков, косметики и Иселин. Но я не особенно к ней прислушивалась.

Дорогой дневник!

Мне сейчас так плохо!

Наутро (после того как мама ушла на работу) я сказала папе, что у меня сильно болит горло и живот, и вообще мне плохо. (Мама видит меня насквозь — у папы с этим делом похуже.) Я не пойду в школу. Я сказала, что моя болезнь слишком серьёзная. Возможно, я даже умру, — добавила я.

Но папа ответил, что ничего я не больна, а, как ему известно, что-то произошло между мной и Хелле. Я приуныла и спросила, не сестра ли наябедничала.

Однако папа ответил, что никто ни о чём не ябедничал, и поинтересовался, о чём таком должна была наябедничать Эрленд. «Ни о чём», — сказала я.

Папа добавил, что невооруженным глазом видно — что-то не так. Он мог бы поговорить с мамой Хелле, но считает, что мы сами разберёмся. Я попросила не вмешиваться и вообще прекратить за мной шпионить, но папа продолжал изводить меня разговорами.

Поэтому в школу я всё-таки пошла.

Сегодня Хелле и Стиан шли к автобусу вдвоём. (Эрленд пристроилась к маме.) Хелле и Стиан шли далеко позади меня.

Я пошла медленнее, они — ещё медленнее, так что между нами всё время было большое расстояние. В конце концов нам всем пришлось бежать, чтобы успеть на автобус.

Я добежала первой и села сзади — как мы всегда садились с Хелле. Тогда Хелле уселась на самых передних местах, вместе со Стианом! Они оказались очень далеко от меня. Стиан два раза оглянулся и посмотрел на меня, очень быстро. А Хелле не обернулась ни разу.

Никогда раньше не замечала, как долго автобус едет до школы!

Как только приехали, Хелле выпрыгнула из автобуса и побежала к девочкам из своего класса. Я постояла, посмотрела ей вслед, но она на меня даже не взглянула.

Вдруг кто-то закричал: «Приве-е-ет, Ода!» Это Анникен. Она шла ко мне — на ней было новое красное пальто, в точности как у Иселин. (Как раз такое, какое мне хотелось бы получить.)

— Ну как — правда клёво? Так краси-иво! — гордо сказала Анникен и повертелась. — Это мама. Она мне подарила заранее на день рождения. После школы встречаемся?

Идём вместе?

— Наверное, — это всё, что я ей ответила, сгребла снег с сугроба и запустила изо всех сил здоровенным снежком в стенку велосипедной стоянки.

И мы пошли на урок.

Первым уроком была математика. Я спокойно села на своё место, не предвидя никакой опасности. Но тут всё стало происходить очень быстро или… или медленно…

Я даже не знаю, как это случилось… Но всё равно — просто в голове не помещается…

— Итак, сейчас у нас математика, — сказал учитель Каллестад и положил перед собой стопку зелёных тетрадей. Это были наши работы, сданные на прошлой неделе.

Каллестад открыл ту тетрадь, которая лежала сверху, и с улыбкой сообщил:

— Но, как оказалось, среди нас есть поэт.

При этом он не оглядывал класс, а смотрел прямо на меня.

Я ещё подумала, почему… Все смотрели на учителя, и я тоже.

— Большинство из вас выполнили работу по математике, как и следует, — продолжал Каллестад, — но наш юный поэт в тетради по математике на сей раз вместо чисел написал слова. Каллестад откашлялся и приступил к чтению:

«Если хочешь КЕМ-ТО в жизни стать,

Нужно рядом с Арне постоять…»

Каллестад сидел за своим столом и преспокойно читал вслух моё стихотворение — признание в любви к Арне Свингену!!!!!!! Перед всем классом!!!!!!!

Я совсем растерялась и ничего не соображала. Ну совсем ничего! Остолбенела и смотрела прямо перед собой. Каллестад не сказал, КТО написал это стихотворение. И в тексте нигде не упоминается Арне Свинген. Или всё же… Я попыталась вспомнить. Кажется, нигде. Но то, что имеется в виду именно он, абсолютно ясно, правда ведь?..

«Ты, может, на письмо моё ответишь,

Я этого хочу сильней всего…» —

читал Каллестад.

Класс смеялся. Весь класс смеялся. Все стали оглядываться, искать автора. Все, кроме меня. Я сидела как пригвождённая к месту, смотрела перед собой и чувствовала, как лицо заливает горячая краска. Знала, даже не глядя по сторонам, что все глаза устремлены только на меня.

Это был самый кошмарный урок математики за всю мою жизнь. В тот день, придя домой (да, я как-то пережила тот день!), я выдрала из тетради по математике стихотворение про Арне Свингена и, порвав на мелкие кусочки, спустила в унитаз. Потом я сидела в своей комнате. Внутри было абсолютно пусто. Я царапала кое-что в дневнике.