Порочные - Мира Вольная

— Обожглась… Пролила реагенты…

— На обе сразу? — усмехнулся засранец. — Брось, Эм, — покачал головой, отрывая взгляд и снова наклоняясь. — Пять минут, и к вечеру не останется никаких следов.

И он коснулся языком кожи. А меня прострелило. От чертовой руки, по позвоночнику, в низ живота и в голову. В тот самый гребанный мозг, который, казалось, вытек еще секунду назад.

Это инстинкты, это идиотские инстинкты.

Глуши их, Бартон!

А губы Джефферсона двигались, его язык осторожно прошелся по краям царапин, и боль смешалась с удовольствием, шарахнув так, что я все-таки застонала-зашипела, сквозь плотно сжатые зубы, длинно, на выдохе.

Джефферсон вздрогнул, напряглась шея.

— Потерпи, Эм, — прохрипел он, длинно слизывая каплю крови.

О, Господи…

Я откинула голову на продавленную, истертую спинку дивана и все-таки закрыла глаза, стараясь контролировать дыхание, желание и теперь уже собственные гормоны.

Давай, Эм, это просто чертовы эндорфины, эстроген, тестостерон, адреналин, окситоцин, дофамин и…

Я не могла вспомнить. Я не могла заставить себя вспомнить, потому что язык Марка подобрался к сгибу локтя, потому что губы клеймили и обжигали, потому что тупая волчица…

…пролактин и серотонин.

Сосредоточься, Эмили. Прекрати сопеть, как боксер со сломанным носом.

Я закусила губы.

Горячий язык, боль и удовольствие, запах Джефферсона.

Да, дьявол!

Всего этого было для меня слишком много, слишком остро, его движения растягивались в бесконечность удовольствия, опуская невидимые рубильники в голове. Щелк, щелк, щелк. И все. Свет везде потушен, только интимная темнота и желания собственного тела.

Я вжалась в спинку дивана, пытаясь отстраниться от Марка, стиснула ноги и с трудом, но все-таки вытащила на поверхность воспоминания о Стэф и Брайане, вынудила себя вспомнить их показатели, последние данные, результаты анализов, видео с камер в палатах.

Невероятно, невозможно сложно оказалось думать о них и не реагировать на прикосновения Марка.

А он перешел к другой руке, освободив из плена правую, и я тут же вцепилась пальцами в посеревшую от времени обивку. Губы Джефферсона были в крови, походило на след от помады после поцелуя. И почему-то от этой мысли стало совсем невыносимо. Возможно, потому что помаду именно такого оттенка — немного засохшей крови, «Velour» по мнению производителей — я предпочитала.

Тело покрылось мурашками, тянуло и скручивалось в узел внизу живота, каждой клеткой, каждым участком своего тела я ощущала Маркуса. Его дыхание, запах, жар. Шорох одежды казался криком, рокотом бас гитары, пожарной сиреной. Собственное сердце бухало в горле и висках, частил сошедший с ума пульс, выдавая с головой.

Боль почти не воспринималась, будто Джефферсон просто отшвырнул ее, как баскетбольный мяч. И этот мяч — больше вне игры, попал на трибуны, в руки фанатам.

Я даже не поняла, в какой момент все закончилось, просто потому что не смотрела, не могла смотреть.

Из кататонии вырвал голос Марка.

— Все. Прости, если сделал больно.

— Больно ты мне сделал пять лет назад, Джефферсон, — прохрипела я, поднимая тяжелую и гудящую голову со спинки дивана и открывая глаза.

— Эм, я… — кажется, великий, самоуверенный самец только что получил по морде. Как непослушный щенок мокрой тряпкой.

— И мы не будем это обсуждать. Спасибо за руки, — я старалась говорить уверенно и отстраненно, надеясь, что запах моего возбуждения перебивают остальные: шоколада и крови. — А теперь пошли к Арту, я хочу выпить из него еще немного крови и разбудить.

— Артур опасен, — упрямо покачал оборотень головой.

— Не опаснее тебя, — усмехнулась. — Не опаснее моих… — чуть не назвала их кроликами, — …пациентов. Тем более сейчас.

— Эмили…

— Пошли, — я встала, постаралась побыстрее отойти, чтобы оказаться на безопасном расстоянии и поскорее полностью прийти в себя.

— Ты чертов трудоголик, — нахмурился Маркус, поднимаясь на ноги следом за мной.

— Нет. Я ленивец, прижатый к стенке жизненными обстоятельствами, — пожала плечами, проходя на кухню, открывая кран.

Запах Джефферсона нужно было смыть. Чем быстрее, тем лучше.

Маркус Джефферсон

Я шел вслед за Эмили по скрипучим, ободранным ступенькам дома, нес ее чертову сумку и старался найти выход из сложившейся ситуации.

Сегодня я чуть навсегда не покалечил лучшего друга. Сегодня я в полной мере осознал, насколько Артур может быть опасен.

Это выводило из себя настолько, что хотелось по старой памяти завалиться в «Берлогу», нажраться и подраться с кем-нибудь из отбросов Макклина, лучше всего, конечно, с самим Макклином… Но мысль… разочаровывала, потому что теперь у нас чертов нейтралитет, потому что теперь мы… даже здороваемся при встрече.

Дерьмо.

На самом деле, решение могло быть только одно. И на самом деле, я его уже принял. Принял в тот момент, когда укладывал бессознательную Эм на вонючий диван, когда тащил Колдера до его комнаты. И сообщить об этом решении Бартон я собирался сегодня после ужина в большом доме. Колдеру — завтра с утра, как только он немного оклемается.

Я зашел в комнату первым, оттеснив от двери зануду, повернул ручку.

Арт выглядел… как обычный оборотень после хорошей драки.

Морда в синяках, сломанный нос, раны на плече и правом боку от моих когтей.

Я шагнул к кровати, собираясь привести друга в чувство, но зануда сжала мой локоть, вынуждая остановиться.

— Давай я сначала вылечу его, — покачала она головой. — Колдер без сознания более сговорчивый пациент, чем Колдер в сознании.

— Ты ела шоколад, — нахмурился в ответ. — Значит уже потратила на него достаточно сил, его сломанный нос и царапины затянутся к завтрашнему вечеру.

— Марк, это действительно просто сломанный нос и царапины, они не стоят того, чтобы о них говорить. Десять минут, и он как новенький.

— Вот это-то мне и не нравится больше всего. Артур опасен, Эмили.

— Я сделаю так, что в ближайшие три дня он будет не опаснее обычного человека. Не стой над душой только, — передернула Бартон плечами.

— Нет. Буди его, бери кровь и спускайся вниз, — я сверлил взглядом сиреневый затылок, непонятно как оказавшейся впереди, у самой кровати, волчицы.

— Останови меня, — бросила она через плечо и опустилась на колени у кровати, беря за руку Артура. Все произошло так быстро, что я и правда не успел ничего сделать.