Беркутчи и украденные тени - Яна Батчаева

противостоять злу. Мудрец развел большой костер и какое-то время не отрываясь смотрел на его пламя, будто пытался что-то разглядеть в нем. После долгого молчания, он согласился принять всех троих в ученики. Юноши познали язык природы, научились по-настоящему быть частью ее, но самое удивительное – это то, что эти знания помогли им пробудить собственные тотемы. Тотемами были охотничьи птицы, потому и называли таких мастеров – Беркутчи. Друзья вернулись и встретились со своим врагом лицом к лицу, но даже обретя силу, они не смогли справиться с колуном и тогда…

– И тогда, – послышался женский голос за спинами ребят, – юные мужчины нашли способ хитростью заточить злодея в другом мире. При этом все трое дали великую клятву, что каждое их поколение будет защищать границы, чтобы не допустить вторжение нечисти в человеческий мир, пока не найдется способ покончить со злым колдуном навсегда.

Лиза стояла в дверном проеме. Вид у нее был хмурый и очень усталый. Волнистые пряди выпадали из пучка, рукава синего свитера небрежно подвернуты, а джинсы висели так, будто она разом похудела на несколько килограмм. Обычно карие глаза стали вдруг чернее крепкого кофе.

Девушка прошла на середину чердака и плюхнулась в свободное кресло. Пыль тут же разлетелась в разные стороны. Она вытянула бледную руку, ворон громко каркнул и, взлетев со своего места, приземлился на оголенное предплечье Лизы. То, что произошло дальше, поразило ребят, так сильно, что они еще несколько минут не могли произнести ни слова. На их глазах, птица стала будто бы таять, пока не превратилась в черный дым. Точно воздух, его вдохнула девушка, а когда то, что было вороном растворилось в ней, глаза ее снова стали привычного света. И Рат, и Егор от изумления открыли рты.

– Ты сейчас видел то же, что и я? – медленно спросил Савин. Громов кивнул. – Боже мой! Да это самое крутое, самое нереальное утро в моей жизни! – воскликнул мальчик.

Егор метался по комнате, что-то бормотал себе под нос и никак не мог прийти в себя от восторга. В то время, как Ратмир стоял тихо и о чем-то думал. Судя по его выражению лица, мальчик не испытывал таких же восторженных чувств, как его одноклассник, скорее его пробрало разочарование.

– Скажите, скажите, а Велесова книга, которую мы нашли, она ведь настоящая, да? Так и знал! Но, а как же то, что показывали по телевизору?

Лиза устало улыбнулась.

– Дело в том, что она была передана во владение первому Громову, который приехал в Грувск, но в начале двадцатого века ее украли. Много лет мы ничего о ней не знали, но продолжали упорно искать, как вдруг, после Второй мировой войны о существовании Книги Велеса стали расползаться слухи. А если бы то, что в ней написано было обнародовано, то кто знает, чем бы все закончилось и какой панике подверглись люди, зная о существовании других миров. В общем, мы ни в коем случае не могли этого допустить. И тогда, книгу не просто вернули домой, но и сделали искусную подделку, чтобы скомпрометировать сам факт ее существования. Это сработало. Когда ученые изучили другой экземпляр, они официально подтвердили фальсификацию. Вот только люди, которые видели подлинник существовали, а потому есть все же те, которые утверждают, что Велесова книга существует, но это не проблема, ведь их считают выдумщиками.

– Ауф, – только и смог вымолвить Егор.

Он плюхнулся обратно в кресло и пытался переварить все, что узнал. Рат же наоборот, обдумав все, наконец заговорил:

– Лиза, этот ворон – твой тотем? – Девушка подтвердила и тогда мальчик продолжил: – Выходит, ты его отправляла навещать меня в приюте, а значит все эти годы прекрасно знала, где я, но не забрала. Ты и впрямь меня бросила.

Вокруг них сгустилось колючее напряжение. Тяжелое, тягучее, оно отравляло все светлое, что случилось до этого самого момента, и безжалостно рвало то хрупкое доверие, которое успело появиться. Громова так и трясло от гнева. Рат смотрел на Лизу темным холодным взглядом и не хотел ничего слушать. Столько лет он был один! Мало того, что тетя не приняла его в их родной дом, когда случилось несчастье с родителями, так и бессовестно лгала прямо в глаза, а он-то, наивный, поверил, что она ничего не знала и дал им обоим шанс стать семьей. Может Дюжин был прав, и Лиза преследует какие-то свои цели? Знал же, что не стоит приезжать. Уж лучше бы он провел оставшиеся годы в приюте, а потом был бы сам по себе, как и хотел.

– Кажется, мне лучше уйти домой, – промямлил Егор.

– Да, так будет лучше, – сквозь зубы проговорил Рат. – И, Савин, ты обещал молчать.

– Само собой, а если бы даже я и проболтался…

– Савин!

– Да мне все равно никто не поверит, так что не волнуйся.

Мальчик попятился к выходу, а оказавшись у распахнутой двери чердака, рванул вниз так быстро, будто за ним гналась стая свирепых волков. Его шаги вскоре стихли.

Первой мыслью Ратмира, после того как он услышал звук хлопнувшей парадной двери, было – спуститься за Савиным и уйти из дома куда глаза глядят. Неважно в каком направлении, лишь бы отсюда подальше. Например, уедет в другой город на те небольшие деньги, что скопил… А что потом? Найдет себе пристанище на улице? Глупая, очень глупая затея. Или лучше вернется в детский дом двадцать четыре в Лирме. Жизнь там была не сладкой, но зато все привычно и просто, а главное, никто никем не притворяется. Громов поддался импульсу и повернул к выходу, но что-то не отпускало его.

– Ничего не выйдет, – проговорила каким-то далеким голосом тетя.

Ратмир обернулся.

– Что не выйдет?

– Ты не сможешь покинуть этот дом без намерения вернуться.

Глава 8. Все тайное становится явным

Мальчик смотрел на Лизу оторопелым взглядом и ушам своим поверить не мог. Еще недавно она была так добра к нему, старалась всячески угодить и наладить отношения, а тут прямо говорит о том, что он не покинет дом Громовых, как бы не старался. А ведь и вправду – он был будто примагничен к месту и ноги не слушались его. Савин уже ушел. Вот проклятье! Все же Рат попытался взять себя в руки, расправил плечи и решил вернуться обратно в кресло. Если он не может уйти, то по крайней мере потребует объяснить ему все от а до я.

Громов медленно уселся в кресло, не сводя осторожных карих глаз со