Наш неистовый конец - Хлоя Гонг

бы ни был ненавистен ему Дмитрий, в одном этот ублюдок был прав – Рома отказывался предаться мщению, потому что какая-то часть его кричала, что Джульетта не такая. Что у нее есть какой-то козырь в рукаве, что она никогда не предаст его.

Но она убила Маршалла. Она сделала свой выбор. Как он сам выбрал ее жизнь, позволив убить ее няню. Как он сам сделал все, чтобы ее отправили в Америку, далеко-далеко. Даже если она не притворялась, когда плакала в тот день за зданием редакции газеты коммунистов – это было неважно. Он не мог простить ей смерть Маршалла.

Ответь мне. Ты все еще любишь меня?

– Почему ты не сопротивлялась? – прошептал он, обращаясь к пустоте. Его голова кружилась. Он почти что представлял себе, что она сидит рядом и он ощущает цветочный аромат ее помады для волос. – Почему ты сдалась, почему отдалась этой кровной вражде и сделала это так недостойно?

Может быть, он ошибается – может быть, для нее это был совсем не тяжелый выбор, может быть, в Джульетте Цай и впрямь не осталось любви.

С него хватит. Рома рывком выпрямился и сжал кулаки. Сейчас им придется работать вместе, но рано или поздно этому придет конец. Если Джульетта хочет и дальше вести войну, она получит кровь за кровь. Это ранит его так же глубоко, но он вонзит в нее нож.

Это необходимо.

Дверь гостиной отворилась, внутрь заглянул господин Монтеков и нахмурился, когда увидел Рому, сидящего на канапе. Может, на всякий случай вытереть глаза? Нет, это выглядело бы более странно, чем безучастно смотреть в пространство, не давая его отцу разглядеть выражение его лица.

– Дмитрий предположил, что, возможно, ты зашел сюда, – сказал его отец. – Неужели ты не мог еще минуту спокойно посидеть в моем кабинете?

– Мы что, опять будем совещаться? – спросил Рома, не ответив на вопрос.

– Нет, мы уже все обсудили. – Господин Монтеков недовольно нахмурился. – Оставайся в доме. Сегодня в городе будут беспорядки. – Он закрыл за собой дверь.

Глава десять

Революция никогда не бывает красивой. Не бывает она и спокойной, мирной.

Город наблюдает за тем, как собираются толпы, как начинается восстание. Там и сям шепчутся о чудовищах и помешательстве – сколько бед могут выдержать улицы, прежде чем терпение людей истощится? Профсоюзы собирают силы. Что произойдет, спрашивают они тех, кто слушает, что произойдет, если не изгнать гангстеров и империалистов? Тогда голодающие окончательно зачахнут, тогда бедные умрут. И в Шанхае, где фабричных рабочих тысячи, их слушают, слушают внимательно.

Люди идут по улицам, толпы нападают на полицейские участки и казармы гарнизона. Они входят в иностранные кварталы и заполняют ту территорию, которую занимают китайцы. Иностранцы дрожащими руками задвигают засовы на своих дверях, а гангстеры выходят на улицы, объединяясь с войсками, отправленными на разгон толпы.

– Правильно ли мы поступаем? – спрашивает один из рабочих в толпе.

Его приятель искоса смотрит на него и дрожит. В Шанхае стоит мороз, улицы покрыты инеем, и когда где-то вдалеке кричит ворона, ее карканья почти не слышно, потому что его заглушает яростный вой ветра.

– Не все ли равно? – отвечает его приятель. – Хуже уже не будет. Так почему бы не попытаться?

Они приближаются к вокзалу. Сверху толпа выглядит красиво, к небу подняты тысячи факелов, их оранжевые огни образуют правильный полукруг, они блокируют все пути отхода. Это похоже на войну, и ветер увлекает всех вперед.

– Больше предупреждений не будет, – кричит полицейский офицер, поднеся ко рту мегафон. – Зачинщики беспорядков будут обезглавлены!

Это не пустая угроза. Здесь, на окраине, куда редко заглядывают как высокопоставленные гангстеры, так и иностранцы, уже видели отрубленные головы на фонарях. Они красуются на углах улиц подобно вывескам магазинов – это предостережение другим несогласным, которые пытаются свергнуть власть на территории, где они живут. Все зашло очень далеко, но это никого не пугает.

Алые давно поняли, что люди их уже не боятся. И что бояться надо им самим.

– Долой власть банд! – ревет толпа. – Долой власть иностранцев!

Полицейские выстраиваются. Их палаши блестят в лунном свете – они куда менее удобны, чем пули, но винтовок не хватает. Оружие прежде всего достается армиям Гоминьдана, они забрали винтовки, чтобы вести настоящую войну в других местах.

Рабочие презрительно фыркают, и тучи на небе сгущаются, гася свет луны. В Шанхае тоже идет война. Пусть солдаты в форме еще не прибыли, но это все равно война.

– Нам неважно, что вас много, – слышится из мегафона. – Разойдитесь, иначе…

Полицейский резко пятится, увидев что-то в толпе. Рабочие тоже начинают оглядываться один за другим, поднимая над головами свои фонари, чтобы рассеять темноту.

И видят чудовище, стоящее в толпе.

Люди сразу же начинают разбегаться. Полицейские и гангстеры бросаются в укрытие. Теперь город знает, как реагировать – это уже случалось, и люди помнят, что надо делать. Они сажают детей себе на плечи, берут своих стариков под руки – и бегут.

Но… чудовище ничего не предпринимает. Даже когда все рабочие разбегаются, оно продолжает одиноко стоять посреди дороги. Когда оно моргает, всех, кто смотрит на него, пробирает дрожь. Луна продолжает светить, и полицейские в участке отворачиваются от окон и прерывисто дышат, охваченные страхом.

В этой части Шанхая восстание замирает. В других окраинных районах вспыхивают пожары, грунтовые дороги обагряет кровь – но здесь полицейские продолжают прятаться в своем участке, никто не рубит головы палашами и не насаживает их на пики, пока рядом стоит чудовище.

Оно задирает голову и смотрит на луну.

И словно бы улыбается.

Глава одиннадцать

Солнце сияло над городом, словно огромный бриллиант. Джульетта вышла из автомобиля, вдыхая бодрящий морозный воздух. В Шанхае бывали такие дни, когда она не могла смотреть на солнце прямо, поскольку его блеск был слишком резким, в эти периоды оно будто бы было настолько переполнено собственным сиянием, что порадоваться ясному дню было едва ли возможно.

Особенно это чувствовалось здесь, в центре города. Строго говоря, это была территория Международного квартала, но Французский квартал находился недалеко, всего в нескольких улицах отсюда, и их юрисдикции накладывались одна на другую, так что Джульетте, как и здешним обитателям, было все равно, что между ними имелась граница, проходящая по проспекту Эдуарда VII. Поэтому они и начнут свою работу именно здесь, за пределами Французского квартала.

Джульетта нырнула в тень одного из зданий, обойдя его фасад. Здесь находились самые шикарные отели, но Джульетте совсем не хотелось