Похититель звезд - Валерия Вербинина

– Боюсь, не слишком много, – с сухим смешком отозвался месье Эмиль. – Очаровательная была девочка, но большая шалунья. Мадам Луиза, помнится, на нее жаловалась: обижала других детей, да и ей самой пыталась дерзить. Правда, с мадам Луизой такие шутки не проходили, у нее рука тяжелая была. Она и мужа поколачивала время от времени, когда он забывался и пытался вести себя как холостой. – Лавочник ухмыльнулся.

– И? – спросил поэт, видя, что хозяин умолк и принялся протирать пыль.

– Что? – невозмутимо осведомился горбун, не прекращая своего занятия.

– Что стало с девочкой, с Анн-Мари, когда она выросла? – с понятным нетерпением спросила теперь Амалия.

Букинист хитро сощурился.

– Этого, сударыня, я вам сказать не могу, но думаю, что вам нетрудно будет получить ответ. Если дойдете до конца улицы и повернете направо, то легко его найдете.

Алексей насупился. В словах букиниста чудился какой-то подвох, да и его глазки-щелочки, поблескивающие сквозь седые космы, не внушали Нередину никакого доверия.

– Что-то мне не по душе такие загадки, – буркнул поэт.

– А Луиза Дюбрей? – поитересовалась Амалия. – Где я могу ее найти?

– Да там же, там же, – нетерпеливо ответил букинист. – Все на самом деле очень просто, сударыня. Вы идите, ну… и сами все увидите.

Амалия пристально посмотрела на него.

– Мы можем и вернуться, – внезапно сказала она.

– Сколько угодно, сколько угодно, прекрасная дама, – продребезжал букинист. – Но таких сведений, как у меня, вы больше ни у кого не получите. Старый кюре давно умер, а новый – шалопай, чистый шалопай! По совести, вы же еще и благодарить меня должны.

– Мы уже отблагодарили, – проворчал Алексей, поворачиваясь к двери. – И все, что мы услышали, гроша ломаного не стоит, – добавил он по-русски.

Горбун хихикнул и пожелал им приятного пути.

– И не забудьте ваши книжки! – задорно крикнул он на прощание.

Амалия и ее спутник вышли из лавки, поэт помог баронессе подняться в фиакр.

– До конца улицы и направо, – распорядилась Амалия.

Фиакр тронулся с места. Теплый прибрежный ветер дул седокам в лицо – ветер, пахнущий морем, теплом и ароматами тысяч цветов. Амалия поглядела на том Стерна, надкусанный мышами, и поморщилась.

– Как-то все не слишком вяжется, – подал голос до сих пор молчавший поэт. – Я имею в виду нашу даму. Если Карнавале – ее девичья фамилия, почему она называла себя мадам?

– Может быть, не хотела, чтобы ее принимали за старую деву? – отозвалась молодая женщина, пожав плечами. – Или вернулась к девичьей фамилии после неудачного брака. Так или иначе, это упростило нашу задачу.

Они проехали десяток домов, украшенных самыми разнообразными вывесками, и фиакр взял вправо. Алексей озадаченно моргнул. Они вновь находились возле церкви, только теперь заехали с другой стороны – с той, где располагалось кладбище. Возница натянул вожжи.

– Тпрру!.. Здесь, сударыня?

Амалия молча озиралась по сторонам.

– Судя по всему, здесь, – наконец кивнула она.

– Что за скверные шутки у старика-букиниста… – начал поэт.

Но его спутница уже соскользнула на землю. Пришлось Алексею последовать за ней.

Они ходили между крестов и потемневших от времени надгробий, читая имена и даты. Дюпон… Мерсье… Батист… прожил 104 года, умер в 1868 году… Леон Ламарш, прожил 18 лет… «И ведь это были живые люди, – думал Нередин. – Они смеялись, танцевали, ходили на лодках в море, любили женщин… и вот теперь все, что осталось от них, – только имена на могилах, куда они унесли все, что успели испытать в жизни…» Он задумался о том, что останется от него, когда он умрет, но внезапно увидел на надгробии знакомое имя.

– Смотрите: Луиза Дюбрей… Умерла в 1865-м, двадцать два года назад… Судя по могиле, у ее семьи и впрямь водились деньги.

Но Амалия, стоявшая в десятке шагов, похоже, не слушала его. Он взглянул на нее и отметил, что вид у молодой женщины растерянный. Да что там растерянный – она словно столкнулась с загадкой, которую была не в силах разрешить.

– Я нашел могилу Луизы Дюбрей, – повторил поэт, подходя к ней. – Не знаю, что нам это дает, но… Что с вами, Амалия Константиновна?

Вместо ответа баронесса указала на скромный крест, почти вросший в землю. Подойдя ближе, Нередин прочел:

Здесь покоится

Анн-Мари Карнавале,

чья душа да пребудет с ангелами.

1843 – 1850

Мы никогда не забудем тебя.

– Ой! – вырвалось у Нередина.

Ему тотчас же стало ужасно стыдно за обывательский и, в сущности, глупый возглас. Но что еще, в самом деле, он мог сказать? Приехали искать местную уроженку, которая погибла в санатории, а она, оказывается, уже давным-давно умерла. И, хотя день был теплый, по позвоночнику поэта прошел озноб. В мозгу его – вот ведь нелепость! – сразу же промелькнули какие-то истории о вампирах, оборотнях и прочей нечисти, которая выходит из могил и живет до отвращения долго. И такие истории, если говорить откровенно, Алексей терпеть не мог.

– Пока я ничего не понимаю, – признался он. – Если букинист нам не солгал…

– Он не солгал, – отрезала Амалия. – Там лежит Луиза Дюбрей. А здесь могила той, кого мы ищем.

– Может быть, какая-то ошибка? – с надеждой предположил поэт. По правде говоря, ему становилось все больше и больше не по себе. Он взглянул в лицо Амалии – и поразился его сосредоточенности.

– Вряд ли, – внезапно сказала молодая женщина. – Нет, как раз никакой ошибки тут нет.

– Тогда что все это значит? Полная тезка? Анн-Мари – вполне распространенное имя, хотя Карнавале… вот как раз фамилия Карнавале не слишком часто встречается.

– Из Антиба, – напомнила Амалия. – Женщина говорила, что она из Антиба, и ее так и представляли. Потом доктор Севенн при вас повторил, что пациентка была из Антиба. Полная тезка – из того же самого городка? И никто из местных никогда о ней не слышал? Быть такого не может.

Алексей достал платок и вытер им лоб. Он пытался придумать хоть какое-нибудь правдоподобное объяснение, но чем больше думал, тем менее правдоподобными объяснения выходили.

– Если допустить, что тридцать семь лет назад умерла не Анн-Мари Карнавале…

– Вздор, – сразу же отмахнулась Амалия. – Луиза Дюбрей получала деньги за живых детей, а не за мертвых. Не надо путать жизнь с романами месье Дюма… потому что в жизни все может оказаться гораздо интереснее, – прибавила она.

– У вас есть какое-то объяснение? – напрямик спросил поэт.

– Есть, но оно ничего не объясняет, – вздохнула баронесса. – Настоящая Анн-Мари Карнавале была незаконной дочерью маркиза, она умерла в возрасте семи лет и похоронена здесь. А дама, которую мы встречали в санатории, просто самозванка, если можно так выразиться.