Нет рецепта для любви - Евгения Перова

Ника вздохнула, подумав про себя: и этот туда же.

– Подсесть вы, конечно, можете, только я уже ухожу. Всего хорошего. – И Ника решительно допила кофе, рассчиталась прямо на кассе, не дожидаясь официанта, и направилась к машине.

До дому она доехала без приключений и больше не думала об Артёме, пока не легла спать. Ее мысли упорно возвращались к сегодняшнему приключению: «А ведь он самый обыкновенный, – думала Ника. – Не такой уж и красивый. Лицо совсем простое, но улыбка хорошая, и взгляд удивительно выразительный. А как он умеет смеяться одними глазами! Такой спокойный, надежный, уверенный… Сильный…» И Ника глубоко вздохнула, засыпая.

Снилось ей, что она, совсем еще маленькая, лежит на диване у бабушки Даши. Диван покрыт старым ковром, слегка потертым. Под боком у Ники – бабушкин кот Пантелеймон, тоже старый, но совсем не потертый, а плюшевый, мягкий, сизо-серый. Он ростом почти с Нику и старше ее в три раза, вот какой почтенный кот! Ника не умеет выговорить длинное котовье имя и зовет его «Пилимон», кот отзывается. Ника обнимает «Пилимона», а тот мурчит ей в ухо. Негромко бормочет телевизор, тикают часы-ходики, мурлычет кот, на кухне бабушка Даша печет оладушки. Яркая и милая картинка детства во сне фантастически преобразилась: и диван был не диван, и кот – не кот: оказалось, что это Артём, и он обнимает Нику, примостившуюся у него на коленях. И оладушки на кухне жарит тоже Ника. И подает их Артёму, сидящему за кухонным столом, покрытым яркой клеенкой, а Артём смотрит на нее смеющимися глазами и поливает оладушки медом из желтой фаянсовой баночки, изображающей бочонок – такая была у бабушки Даши.

Утром Ника проснулась весьма решительно настроенная: раз судьба дала ей такой шанс – грех отказываться. Значит, так тому и быть. Конечно, Артём гораздо моложе! Раньше Ника с некоторым недоумением размышляла о подобных парах: ей это представлялось не очень правильным. Одно дело, когда мужчина старше женщины, но наоборот… Нет, это как-то неестественно. Она скептически слушала рассказы Нонки про молодых любовников и уж никак не могла представить, что ей тоже повезет в этом смысле. Но раз Артёма это не остановило, она тоже не станет переживать из-за разницы в возрасте. Подумаешь, всего-то лет пять! Или семь. Нет, – она просто не будет об этом думать, и все.

Размышляла Ника очень даже храбро, но, увидев в лифте улыбающегося Артёма, струсила так, что во рту пересохло – она даже дернулась было в сторону соседнего лифта, как раз открывшего двери, но удержалась и чинно вошла, встав перед Артёмом. Через пару секунд она чуть не подпрыгнула и страшно покраснела – Артём незаметно от остальных пассажиров погладил ее по бедру, а когда народ вышел и они остались вдвоем, поцеловал в шею и прошептал:

– Ты так очаровательно смутилась, куколка.

Ника вздохнула, развернулась, толкнула Артёма к стене, так что он даже ахнул, привстала на цыпочки, ухватила его за галстук, притянула к себе и поцеловала, довольно зверски, даже укусила – и выскочила из остановившегося лифта под довольный смех Артёма. Так они начали «встречаться» – сей эвфемизм плохо отражал сущность их отношений: редкие и короткие свидания с яростным сексом и недолгими разговорами. Встречаться им, собственно, было негде, да и некогда. Выздоровление мамы Артёма шло с переменным успехом, а через пару месяцев она снова попала в больницу, где ей сделали операцию на сердце. Артём метался как угорелый между своими многочисленными работами и больницей, так что виделись он с Никой раз в неделю, а то и реже. Ника с утра начинала предвкушать вечернее свидание – с трепетом ждала первого момента, самого страшного, когда надо было заново привыкать друг к другу: Артём входил, привычным жестом запирал дверь, подхватывал Нику на руки, крепко сжимал в объятиях, бормотал в ухо и целовал шею:

– Ника! Какое счастье, что ты есть, куколка. Что бы я без тебя делал?

Это смешное прозвище Артём произносил так нежно, что оно совсем не казалось пошлым или глупым: Нике сразу представлялась прелестная фарфоровая девочка, кокетливая и забавная, стоявшая в серванте у бабушки Лены, и вспоминалась детская считалка: «Куколка, балетница, воображала, сплетница». Ника откидывала голову и подставляла губы для первого, самого жадного поцелуя, чувствуя себя добычей Артёма, пленницей, рабыней… игрушкой. Куколкой.

Ника тоже была страшно занята. Резко ухудшилось здоровье отца, огорченного операцией одной дочери и разводом другой. Но ни отец, ни мама даже не подозревали, насколько плохи дела у Анечки: врачи обнаружили у нее запущенную опухоль, предстояла еще одна операция, результат которой был непредсказуем. Все это Анечка рассказала только Нике:

– Ты знаешь, я даже не боюсь. Я так устала. Только Курзика безумно жалко! Ты ведь не оставишь его, правда?

– Анечка, ну что ты такое говоришь! – заплакала Ника.

Аня не плакала, она была на удивление спокойна.

– У меня вся душа истончилась, понимаешь? Сил больше нет. Эта любовь… Она все соки из меня высосала. Не дай тебе бог так полюбить.

Ни родители, ни Ника долго ничего не знали, хотя слегка недоумевали, почему у Анечки совсем нет кавалеров: из трех сестер она была самая красивая. Высокая, очень стройная, медлительно-грациозная, с балетной осанкой и легкой походкой, с нежным взглядом серо-сизых, как крыло голубки, глаз и с пышными темными волосами, которые они убирала в затейливые прически – Анечка казалась живым воплощением идеала Серебряного века, Прекрасной Дамой, Зачарованной Принцессой. И вдруг выяснилось, что ее сердце покорил не какой-нибудь рыцарь в сияющих доспехах, а простой инженер, волею судьбы переквалифицировавшийся в бизнесмена. Впрочем, поначалу его лихорадочные попытки выживания в джунглях зарождающегося капитализма трудно было назвать бизнесом. Но постепенно он выправился, стал на крыло и взлетел. Не в самое поднебесье, но все же. К тому времени семья Анечки уже была в курсе происходящего и, естественно, не одобряла ее романа с женатым человеком, к тому же обремененным двумя детьми. Особенно отец. Ника тоже пыталась вести с сестрой душеспасительные разговоры, так что скоро Анечка совсем отдалилась от родных и жила собственной жизнью. Что было делать? Они смирились и уже ничего не спрашивали, когда Анечка приезжала на семейные праздники одна. Ее любовника в доме не принимали, и только Нику Аня познакомила со своим Сашей. Он был лет на пятнадцать старше Анечки – высокий, светловолосый, привлекательный – в общем, он даже понравился Нике. Женился Саша рано, бизнес они с женой затеяли совместный, причем она вложила в дело гораздо больше денег, чем муж. Ника понимала, что уйти из семьи Саше сложно, да и неправильно: двое детей-подростков! Но ей до слез было жалко младшую сестренку, которая увязла в этом романе, как муха в паутине.

– Ты достойна большего. С ним ты ничего не добьешься, только упустишь время, – убеждала она Аню, но та лишь печально усмехалась:

– Ничего ты не понимаешь.

– Почему он не разводится?

– Она его не отпускает.

– Что значит – не отпускает?

– Ника, она говорит, что покончит с собой, если он уйдет. Сказала, что на все закроет глаза, лишь бы не разводился.