Аз есмь царь. История самозванства в России - Клаудио Ингерфлом

Если бы Россия в 1671 избрала путь модерной политики, самозванчество было бы обречено на гибель, но поскольку этого не произошло, даже в условиях жестких кар оно цвело пышным цветом в деревенской среде. Спустя год у Алексея Михайловича родился другой сын, будущий Петр Великий, имя которого традиционно связывают с модернизацией страны, но история самозванчества продолжалась и, как оказалось, не была предрешена.

В русской культуре, подобно культурам иных стран, отношение к Богу с ходом времени неоднократно менялось. Харизма Ивана Грозного, тот дар, которому было столь многим обязано самозванчество, предполагала личный, прямой контакт царя с Богом. Оборотной стороной божественного присутствия стало постоянное вмешательство в земные дела Антихриста. Несмотря на плохую репутацию, тот всегда верно служил простому люду, который, будучи недоволен своей долей, взял за правило объявлять Антихристом каждого нового Романова, оставляя себе право искать и находить «истинного царя». Наша задача – определить составляющие этого феномена, внесшие свой вклад в развитие самозванчества.

Попытка патриарха Никона при поддержке царя и большой части церковной иерархии в середине XVII века приблизить русские религиозные обряды к греческим вызвала бурю негодования церковников и мирян. В среде несогласных с церковной реформой выделились два крупных течения: поповцы и беспоповцы. Поповцы в противовес официальной Церкви создавали собственные церковные структуры. Беспоповцы решили обходиться без духовенства, ведя монашескую жизнь, проникнутую суровым аскетизмом: члены их общин, ожидая скорого конца света, считали, что в посюстороннем мире, лишенном благодати Божьей, помощь священников им не нужна. Однако отказ от посредничества Церкви затронул более широкие слои православного населения, совсем не только представителей общин беспоповцев, и быстро сделался предметом серьезной озабоченности Церкви. Раскол и различные течения среди раскольников, равно как и борьба за влияние на массы, способствовали разрушению догм и популяризации богословских дискуссий, создавая исключительно благоприятную почву для развития сект.

В. Н. Топоров определил языческую и христианскую составляющие понятия святости в культуре Древней Руси. Он пришел к выводу о «пансакральности» или «гиперсакрализации» этой культуры, иначе говоря, о доминирующем положении в ней идеи сакральности, которая окрашивает своим влиянием три функции, выведенные Жоржем Дюмезилем. Топоров считает, «что эта „пансакральность“ („всесвятость“) по сути дела ограничивает (или даже снимает) оппозицию Неба и Земли, божественного и человеческого. Небо как бы сходит на землю и человек становится не просто образом, подобием и творением Бога, но как бы его воплощением, носителем божественных энергий (хотя бы в потенции, в идеале); сравни известные соблазны этого рода в истории христианства на Руси („человекобожие“)». Союз человека с Богом стал конфронтационной темой, одним из аспектов которой был личный контакт индивида с христианским потусторонним миром.

То явление, которое впоследствии окрестили «богоискательством», растянулось на несколько веков, распространившись с XVIII века на многие слои общества. На примере «богоискательства» можно проследить путь немалой части русских людей, которые стремились достичь нравственной и физической чистоты в обход и вопреки Церкви, которая называла еретическими их утверждения, что Бог не только напрямую говорит с человеком, но также наполняет его всем своим существом. Идеей богоискательства проникнуто русское социалистическое движение, от народников до большевиков. А. К. Маликов, один из участников «хождения в народ», создал в среде социалистически настроенной интеллигенции религиозное движение, названное им богочеловечеством. На рубеже XIX–XX веков многие известные поэты, художники и интеллектуалы, в том числе и бывшие марксисты, сделали богоискательство своим кредо: Бердяев, Булгаков, Мережковский, Блок, Белый, Вячеслав Иванов… Было создано Христианское братство борьбы, прообраз политической партии, ставившей себе целью «осуществлять вселенскую правду богочеловечества»; их первую декларацию Ленин в 1905 году перепечатал в большевистской газете «Вперед», выходившей в Женеве. Луначарский и Богданов представляли в стане социал-демократов течение, примыкавшее к большевистской фракции; они разработали теорию богостроительства: социализм, по их мнению, выступал своего рода религией, и его задача состояла в том, чтобы построить Божий град на земле. Если «богоискатели», в соответствии с христианскими догмами, ждали, чтобы человек встретился с Богом, «богостроители» большевики выступали за обожествление человека. Однако первые и вторые оставались интеллектуально близки друг другу, разделяя веру в созидательную силу религиозного порыва, убежденность в том, что социализм можно построить в виде civitas Dei (града Божьего), преодолев антиномию «индивид – коллектив» через спасение человека Богом.

Интерес к изучению сект обусловлен среди прочего и тем фактом, что они часто позволяют понять суть верований, общих для всех христиан, даже тех, кто не имел никакого отношения к сектантам. Убежденность в том, что Святой Дух нисходит в индивидуальном порядке на самых достойных и что это нисхождение – этап на пути человечества к последнему и всеобщему спасению, распространялась далеко за пределы сектантской среды. Всякий, кто проявлял инициативу и активность, мог быть отмечен благодатью. Когда человек объявлял о своей богоизбранности, окружающие не считали это чем-то невозможным, ибо каждый мог быть носителем Святого Духа. Это обстоятельство исключительно важно: оно раскрывает одну из причин умножения числа самозванцев и благосклонного приема, который они нередко встречали у народа. Таким образом, правящий монарх не был единственным, кто мог общаться с Богом и мог быть избран Им в качестве носителя Его благодати. Когда самозванец утверждал, что он Божий избранник, в его словах не было ничего неприемлемого с точки зрения народного православия. Подобные верования не ограничивались сельской средой. Их многажды публично демонстрировал сам монарх. В результате картина открывалась поистине ошеломляющая. Сотни самозванцев наводняли села и города империи, и благосклонный прием, встречаемый ими у населения, означал, что всякий по воле Божьей может стать царем.

После церковной реформы, когда появилось старообрядческое духовенство, образ Антихриста стал приобретать более четкие очертания. Однако участие в формировании этого образа не было уделом одной лишь церковной и светской элиты. Отождествление Романовых с Антихристом стало общим местом любого народного протеста, хотя источником была как правило книжная и богословская мудрость. Первые проповедники раскола занимали в церковной иерархии промежуточное положение; позднее они как правило принадлежали к низшему городскому и сельскому духовенству, встречались среди них и крестьяне, ставшие монахами. В Алексее Михайловиче они видели Антихриста или его прислужника. В 1648 году в Москве вышла «Книга о вере», возвещавшая о наступлении в 1666 году царства Антихриста, которое должно предварять второе пришествие Христа и конец света. Между тем именно в 1666 году в Москве собрался церковный собор, одобривший нововведения, инициированные Никоном. Это дало раскольникам повод утверждать, что Алексей Михайлович и Никон «явились в форме „чувственного“ Антихриста». Но так как год истек, а ужасное событие не произошло, нужно было как-то поддерживать ожидание Мессии. Тогда противники церковных реформ определили Антихриста как злого духа, присутствующего в русской церкви и на русской земле. В 1670‐е годы увидело свет небольшое сочинение «Об Антихристе и о его тайном царстве», где эта тема была предметно рассмотрена. Если верить автору, у Антихриста две ипостаси: одна духовная (мысленная), другая – чувственная. Сам он пребывает в своей первой ипостаси, но действует через вторую, которая воплощается в его слугах. Изображение Антихриста в виде духа позволяло одновременно и продлить отведенный ему Библией срок царствования в три с половиной года, и примирить эту теоретическую конструкцию со смертью царя Алексея Михайловича, которого задним числом записали просто в слуги Антихриста. Неординарность личности и деяний его сына Петра I вновь заставили вспомнить о «чувственном» Антихристе, принявшем черты конкретного человека.