Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Самое ужасное, что произошла какая-то почти необратимая криминализация сознания руководства. А это значительно опасней криминализации рядовых слоёв населения. Преступник – это, прежде всего, человек с извращённой моралью. Он любого человека оценивает с позиции «волк это или овца?», «его можно ощипать или он сам тебя ощиплет?». Честный и добросовестный работник в его глазах уже не ценность – зачем он ему, если в его задачи входит в быстрые сроки распродать данное предприятие, чтобы потом взяться за распродажу следующего? Добросовестный, идущий на диалог работник ему только мешает! Он вообще кажется вору-руководителю идиотом, потому что нормален, по его понятиям, только тот, кто является рвачом и мародёром. И вот такой руководитель начинает фантазировать: «А что если я ему зарплату не выдам или из служебной квартиры выселю? Ведь он от меня зависит, а с такими чего церемониться?» Не выдал, выселил. Работник не возмущается, он верит, что это какая-то ошибка, временные трудности, что всё наладится, потому что начальство голову ломает, как вывести предприятие из трудного положения. Или принимает все, как есть, даже собственное бессилие в противостоянии с властью. Но преступник-то, находящийся у руководства, делает вывод: «Ба, да это же быдло, которое можно гнобить, унижать и опускать. Быдло – на то оно и быдло, что согласно и перманентно готово принять любой удар от выше стоящих на социальной лестнице. И потом, надо же как-то от него избавляться, чтобы оно не путалось тут под ногами, не мешало реальные дела проворачивать».

Истина у них одна: если кто-то «ходит под тобой» (не «работает на предприятии, которым ты руководишь», как говорили в НЕправильные совковые времена, а именно находится «под тобой», как говорят в мире профессиональных воров и грабителей), если кому-то ты даешь работу и платишь зарплату, если этот кто-то от тебя зависит – его же и надо давить. И зарабатывать на его грабеже не грех, а заслуга, потому что он сам виноват. Он – лох, он не может с тобой сделать того, что делаешь с ним ты. Значит, ты – лучше, сильнее, умнее и имеешь больше прав жить. И неча это быдло жалеть! Таково его, быдланское, предназначение. А если б у него было другое предназначение, тогда бы он тут всем владел и уже ты «под ним ходил» бы, и у него бы выпрашивал прожиточный минимум за позапрошлый год. Так жизнь устроена, «по понятиям».

Быдло у власти, у руководства пусть даже самым небольшим предприятием, которое само на своих подданных или подчинённых смотрит как на недостойное нормальной жизни сборище животных, опасней радиации, страшней любой чумы. И мы уже сейчас можем в этом убедиться.

Пренебрежение к существующему опыту привело к утрате нескольких поколений старых специалистов. Предприятия стали состоять не из профессионалов, а из двух-трёх энтузиастов, которые, подобно пионерам, заново на личном опыте постигают то, что уже было… в Средние века. И вот они теперь на рубеже второго и третьего тысячелетий зачем-то снова проходят этот путь. Люди словно потеряли память и начали выстраивать мир заново. Словно вся страна провалилась в какой-то Мезозой, и граждане её напрочь забыли, что как делается. Появились разваливающиеся в руках товары, каблуки из картона, изделия в аляповатых неумелых стежках. Я упомянула каблуки из картона не ради риторического приёма: такую обувь в самом деле продавали под видом «эксклюзива из Италии». Да я бы купила и наш родной «Скороход», который до Перестройки сносно обувал полстраны, а не вот эти импортные лейблы с ошибками в написании. По ним невооружённым глазом было видно, что делал эти туфли не профессиональный кожевенных дел мастер-итальянец, а наш отечественный безработный токарь или врач, потерявший работу и надежду найти занятие по специальности. Но наши обувные фабрики вообще канули в неизвестность, не выдержав конкуренции с кооперативами и бракованным импортом. И если бы мы никогда не видели добротных, хорошо сделанных вещей, то всю эту кустарщину посчитали бы эталоном. Но в том-то и беда наша, что мы уже увидели и обувь нормальную, и мебель хорошую, так что эти необструганные табуретки из какого-то кооператива на нормальные стулья в наших глазах уже не тянут.

Слишком поспешное, совершенно непродуманное отделение практически всех сфер человеческой деятельности от государства почти до неузнаваемости деформировало ту жизнь в России, при которой люди привыкли довольствоваться тем малым, что в ней было. Даже нам, не избалованному товарами поколению дефицита, этот корявый и неумелый ширпотреб показался настолько уродливым, что до сих пор содрогаешься: зачем это всё было? Каблук приклеят канцелярским клеем, а какой-нибудь ценник на трусы присобачат так, что и ацетоном не смоешь. Вот они, думаешь, мелкие пакости непрофессионализма. И, как мелкие иголки кактуса, они вроде бы и не заметны, но занозы от них весьма чувствительны. Не товары, а кричащие полуфабрикаты, попытка выжить любой ценой, самиздат, самодеятельность, претендующая на профессионализм.

Здравомыслящий человек понимает, что его страна и общество должны процветать и развиваться. Он не согласится, что все в государстве могут торговать какими-то сшитыми на скорую руку тапками из ледерина-обдерина и петь со сцены под фонограмму при спонсорской поддержке. Он понимает, что государство на этом прекратит своё существование. Вот государство автоматически и прекратило своё существование, так как все перестали «жить на всём готовом» и каждый стал сам по себе и сам за себя. Центр отказался от опеки. Предприятия вроде бы поначалу были рады, освободившись от железной руки центра, но и самостоятельное их существование оказалось недолгим. Поначалу всё это приносило прибыли, которыми делиться ни с кем не хотелось, но вот центр опомнился и потребовал возместить ему всё в виде налогов. Дескать, я вас сделал свободными от себя, за это вы мне и должны платить. И делать ничего не хочет, но и получать что-то желает. Так же свой кусок требовал крепнущий день ото дня криминал.

Многие предприятия, поспешно вышедшие или вытолкнутые из-под тяжёлого, но всё же защищающего от многих невзгод крыла государственной опеки, не однажды пожалели о таком стечении обстоятельств. Большинство из них вовсе прекратили своё существование. Они, как умели, распоряжались скудными бюджетными средствами, пока те поступали, но для работы в новых, непривычных для вчерашних советских людей условиях нужны были новые методы, специальные знания, огромный запас энергии и высокая квалификация персонала. Сколько бы ни лукавили сторонники перевода всех сфер труда на рельсы рынка, но рыночные механизмы до сих пор у нас не работают, как надо.

Раздробленность некогда мощной (хотя и тяжеловесной) системы осложнила и без того нелёгкое положение граждан после распада мировой системы социализма. Но что предпочтительней: вот эта тяжеловесность при надёжности или свобода при постоянном риске, когда разделение труда и само понятие профессии исчезло? Взамен была создана архаическая глупость, когда создаётся всё кустарным способом, когда один человек выполняет весь процесс полностью, даже если его образование и уровень подготовки этому не соответствуют. Нарушение традиционных связей между разными сферами труда, вынужденная экономия на транспорте, учёте, хранении продукции сделали крайне невыгодным для многих организаций содержание квалифицированных работников. Пусть лучше пенсионерка за копейки сидит и выпиливает багеты, чем нанимать профессионалов, которые затребуют и зарплату повыше, и условия труда получше. Лишние расходы на всё это непременно окажут влияние на себестоимость товара. А тут и так никто ни черта не берёт, потому что никому нигде не платят по нескольку месяцев! Замкнутый круг: вроде все копошатся, суетятся, пытаются что-то наладить, свести концы с концами, а ничего путного не получается. То криминал душит, то налоги, то покупательская способность потенциальных потребителей никакая. Хоть караул кричи, но и это не поможет.