Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Есть такое явление, как самодеятельность. Раньше было много самодеятельных театров. Люди ходили туда после работы, чтобы почувствовать себя актёрами, приобщиться к хорошей драматургии, просто сменить монотонную деятельность на что-то новое. Даже в моём городе был самодеятельный театр, который прекратил существование с закрытием городского дома культуры. Он был больше не нужен. Кругом и так началась такая самодеятельность, какая нам и не снилась. Россия 80-ых и 90-ых годов двадцатого века в самом деле очень похожа на какую-то глобальную самодеятельность. Людей пристыдили, что они нагло привыкли жить на всём готовом, им стало очень стыдно, и они начали создавать свою новую реальность по принципу «сам себе всё». Сам себе и директор, и администратор, и спонсор, и строитель. Сами сочиняем, сами же и пляшем под эту любительскую музыку. Музыка не ахти, какая, но зато всё сами сочинили от первой до последней ноты! А то, что тошно её слушать, так нас же специально никто композиторскому делу не учил. И чего «оборотней на эстраде» ругают, если сами все превратились в точно таких же оборотней, занимающихся, чем придётся, лишь бы выжить? Но скажите мне честно, чему вы отдадите предпочтение: музыке, написанной профессиональным композитором, или любительским попыткам что-то изобразить на гитаре или баяне в стиле «трень-брень, авось чего и выйдет»? Что вы выберете: книгу, изданную в профессиональном издательстве, где работают хорошо образованные сотрудники, крепко знающие своё дело, или замызганную брошюрку с неровно обрезанными краями, на бумаге, которая вовсе для книг не предназначена, с подтекающими красками? Такие брошюры тогда заполонили собой весь книжный рынок. Это называется «самиздат». Тот же корень «-сам». Какой-нибудь потерявший работу инженер-авиаконструктор добыл где-то по блату чуть ли не обёрточной бумаги, выкупил в долг старый печатный станок или сам его подобие сконструировал из подручных материалов – инженер же какой-никакой – и пошёл валять истории про Анжелику или Тарзана с чудовищными опечатками чуть ли не в каждой строчке. Тогда такие «книги» продавались даже в Доме книги на Невском.

Самиздат и самодеятельность заполонили практически всё. Поезд опоздал на пять часов, а всё потому, что диспетчером где-то сидит не диспетчер по образованию, а бывший фельдшер со «скорой» помощи, который на эту должность угодил по протекции дяди-машиниста. Станцию «скорой» помощи закрыли, вот и рванули тамошние врачи на всю ту же спасительную железную дорогу. Но ведь железная дорога требует совсем иных знаний и навыков, чем работа фельдшера. А в создаваемую в те годы диковинную платную медицину, должно быть, рванули бывшие путейцы, имевшие до этого дело только с ломами, гайковёртами и отбойными молотками. И ещё удивляемся, почему теперь бывают случаи, что «оборотни в белых халатах» больного так «залечат», что он в неподъёмную шпалу превращается. Некто купил себе лицензию на медицинскую деятельность, а то, что до этого, кроме гвоздодёра, ничего в руках не держал – не важно. Важно, что ему это принесёт прибыль, а зубы рвать не труднее, чем гвозди из досок выдирать. Да почти одно и то же!

Говорят, что такая частая смена деятельности повышает уверенность в себе (а чего она у тебя понижена-то, позволь узнать), развивает способность адаптироваться к постоянно изменяющимся обстоятельствам (и то верно: на вулкане ведь живём, а не у себя дома, в своей стране), самостоятельно добывать новый опыт (тьфу ты, опять этот новый опыт!). Новый опыт по воровству стекла из окон поездов, когда у нас какой-то кооператив застеклял дачникам теплицы, а стекло брал… из окон поставленных на ночь в тупик электричек.

Ещё говорят, что такой богатый опыт по смене работы и впечатлений полезен и даже желателен для… актёров. Многие известные актёры до того, как они решили ими стать, занимались самой разной деятельностью. Кого-то из них это обогатило, а кого-то убило раньше времени. И не просто убило, а угробило. Не знаю, кому как, а мне страшно слышать, что популярнейший советский актёр Владимир Ивашов после Перестройки работал на стройке обычным прорабом, талантливый Андрей Краско в 90-ые годы работал на кладбище могильщиком, а некогда безумно знаменитый Михаил Кононов уже в первое десятилетие нового века растил в деревне капусту и пытался её продавать. Трудно себе представить, чтобы кто-то из обитателей Голливуда шёл таким тернистым путём к профессии или из неё. Там если и не выруливают сразу в актёрство, то так уж жилы точно не рвут, берегут себя. Если и работают, то моделями или разносчиками пиццы. Есть много столь же замечательных актёров, которые не работали кочегарами и санитарами в морге, а сразу решили пойти в театральный институт, сразу определились с выбором профессии. Нельзя утверждать, что богатый жизненный опыт так уж необходим актёру. Ведь что такое гениальность? Способность интуитивно угадать то, чего не изучал специально и даже близко не видел. Георгий Вицин, например, не пил в жизни, но пьяниц играл виртуозно. Так виртуозно, что многие алкоголики до сих пор считают его «своим» и ни за что не поверят в его трезвый образ жизни. Но, чтобы хорошо сыграть алкоголика, не обязательно пить. Точно так же, чтобы сыграть великого учёного, актёру самому не нужно быть учёным.

Творческим людям в нашей стране тоже туго пришлось в те годы. Доходило до того, что некоторых из них видели… просящими милостыню. Тоже «интересная и обогащающая опытом» смена деятельности, не так ли?

Сейчас слишком опытные индивидуумы утверждают, что не только работу, но и жену надо менять каждые пять лет, а мужа – и того чаще. Но стоит ли вообще связываться с такими опытными «прыгскоками»? Весь их опыт по кочеванию из одной постели в другую может быть интересен разве что врачам узкого профиля. За жизнь можно освоить и двадцать профессий, и даже сто, только такого «профессионала» вряд ли какой разумный работодатель возьмёт в свой штат. Это всё одно, что изучать один язык, но изучать глубоко и основательно. А можно зазубрить общие фразы из сотни наречий, например, фразы приветствия, и объявить себя полиглотом. И тот, кому понадобится настоящий переводчик, возьмёт на работу того, кто знает один язык, но знает его хорошо, чем этого «полиглота», способного только, как попугай, твердить хау-ду-ю-ду, гутен таг, бонжур, салям алейкум, и на этом его «таланты» заканчиваются.

Как это ни удивительно, но из выпускников нашей школы за всю историю её существования никто так и не стал актёром, хотя иные поменяли с десяток профессий. Вышли из её стен несколько живописцев, причём очень солидного уровня. Кое-кто, пардон, даже литератором себя тут возомнил, но вот актёров так и не вышло. Наигрались, видимо, в жизни, когда в один год иным из нас приходилось из санитара морга превратиться в электрика, потом в помощника машиниста, а затем и в сержанта милиции. Из моего выпуска никто даже не мечтал быть актёром, хотя многие ходили и в музыкальную школу, и в театральную самодеятельность. Должно быть, потому, что наш кинематограф в конце 80-ых был фактически ликвидирован. Тогда многие известные актёры куда-то исчезли. Они жаловались, что если им теперь и предлагаю роли, то только алкашей, проституток и бандитов, поэтому кто-то из них уехал за границу, кто-то спился, а кто-то кардинально сменил род деятельности. Профессия актёра стала вообще жутко невостребованной: она не приносила достатка, так как барыги у власти отказались финансировать и кинематограф, и театр, и искусство вообще. Интересных ролей не стало. Одной из последних громких общесоюзных премьер стал фильм «Маленькая Вера», сделанный на достаточно высоком профессиональном уровне. Но потом пошли многочисленные её клоны с привкусом самиздата, словно кино сделано какими-то банщиками или торговцами с рынка. Все последующие фильмы были посвящены историям пьяниц и бандитов, которые по ходу действия то пинают друг друга ногами, то насилуют в грубой форме, то стреляют друг в друга из разных видов оружия. Играть пьяниц и бандитов нам, таким юным, видимо, было не интересно – их и так появилось больше, чем достаточно, по эту сторону экрана, в реальной жизни. В юности чувство и желание прекрасного обострено как никогда, поэтому никто из нас даже и мысли не высказывал: «А не пойти ли в артисты?». Рассказывали «страшилки», что если в советское время в театральные вузы рвались, чуть ли не по двести человек на место, то после Перестройки туда вообще не могли набрать необходимое количество абитуриентов.