Песня кукушки - Фрэнсис Хардинг

Пен сложилась вдвое, уперевшись руками в колени, и молча выкашливала клубы серебристой пыли. Ее кожа продолжала блестеть и светиться. На глазах Трисс вокруг головы ее сестры покружил мотылек и попытался сесть ей на щеку, явно привлеченный светом. Пен смахнула его и продолжала откашливаться, пока наконец ее щеки не порозовели.

Волосы Трисс на затылке встали дыбом. Она больше не задыхалась от бега, теперь ее переполняла буря эмоций. Она больше не могла их сдерживать. Схватила сестру за плечи и затрясла изо всех сил.

— Ты маленькое чудовище! Ты попросила этого человека похитить меня!

Пен секунду смотрела на Трисс, потом без предупреждения бросилась вперед и обхватила ее руками.

— Трисс! Это правда ты? — Слова прозвучали едва слышным хрипом. Пен душили слезы, к тому же голос был каким-то далеким, словно доносился из-за стены. — Трисс, Трисс, Трисс, как я рада тебя видеть!

Трисс сердито и расстроенно смотрела на растрепанные серебряные волосы Пен. Ей хотелось вырваться, но теперь это было почему-то трудно.

— О, прекрати! — прошипела она со всей злостью, которую смогла в себе вызвать. — Ты заманила меня к Гриммеру! Ты надеялась, что он меня утопит?

— Нет! — Пен отпустила ее и сделала несколько шагов назад, широко распахнув глаза. — Он сказал, что просто заберет тебя. И все должно было стать лучше. Маме и отцу должно было стать лучше, они должны были перестать все время сердиться и расстраиваться!

Следить за ходом мысли Пен было тяжело. Ее голос поднимался и падал, напоминая плохо работающий двигатель. Во время пауз Трисс казалось, что за спиной сестры на коре дерева и кое-где на листьях появляются белые буквы.

— Ты глупая… — И Трисс умолкла, словно ее тоже одолела тишина.

Пен сильно нахмурилась и что-то пробурчала. Это было похоже на «извини», но беззвучное, и сияющее слово, появившееся за ее спиной, было частично закрыто листьями, — маленькая галактика нечитаемых блесток.

— Но ты здесь! — более разборчиво продолжила Пен. — Трисс, Трисс, что произошло? Где ты была? Как ты вернулась?

— Вернулась? — уставилась на нее Трисс. — Где я была? Я шла следом за тобой. Я видела, как ты выскользнула из дома, и следила за тобой, пока ты не привела нас в кино. Что, по-твоему, мне оставалось делать?

На лице Пен шевелились и танцевали серебряные пятна, словно ее освещала сквозь движущуюся листву серебряная луна. Трисс заметила, как внезапно изменилось ее выражение лица, когда сестра все поняла. Серебряный оттенок усиливался по мере того, как ее настроение становилось хуже. Пен прокричала одно-единственное беззвучное слово. На этот раз буквы, проступившие на стволе дерева, были достаточно большими и читались, несмотря на неровности коры и дневной свет.

«ТЫ!»

Пен с отчаянным выражением лица отступила на несколько шагов.

«ЭТО ТЫ! ТЫ МЕНЯ ОБМАНУЛА!»

— Я? — крикнула Трисс, больше не беспокоясь, что в парке их услышат. — Я тебя обманула? Посмотри, что ты со мной сделала!

Трисс выдернула прядку волос из головы, не чувствуя боли, и протянула ее сестре. Через несколько секунд почувствовала, как они меняются в ее руке, становятся сухими и хрустящими. Потом ветер вырвал обломки изящного листа из ее пальцев, унося их прочь, словно конфетти.

— Я разваливаюсь на части! — Вся боль Трисс выплеснулась в этом крике, а голос стал настолько грубым, что она едва узнала его. — Почему это со мной происходит?

Пен с тем же самым отчаянным, полубезумным выражением лица смотрела, как с пальцев Трисс опадают последние коричневые крошки. Трисс почувствовала перемену в младшей сестре еще до того, как она повернулась, чтобы убежать, и прыгнула вперед, хватая ее за руку. Пен беззвучно завопила и попыталась разжать пальцы Трисс, даже укусила ее. Отчаяние в ее глазах ни с чем нельзя было перепутать. Но Трисс тоже была в отчаянии. С неожиданной для самой себя силой она шагнула вперед, толкнула Пен, и та упала в переплетение древесных корней. Пен издала полузадушенный возглас и осталась лежать там, потирая ушибленную руку.

— Что со мной сделали? — закричала Трисс. — Что случилось у Гриммера? Скажи мне!

— Иди к черту! — ответила Пен, ее вернувшийся голос звучал пронзительно и почти зло. — Ты знаешь, что случилось! Ты была там!

— Но я не помню! Я ничего не помню о том дне! Я многого не помню… Поначалу я толком не знала, кто вы — ты, мать, отец. И дом кажется мне незнакомым, и я вижу вещи, которые не могут быть реальными, и я все время хочу есть, и все это твоя вина! Что этот человек со мной сделал?

На лице Пен отразилось понимание, граничащее с завороженным ужасом.

— Ты не знаешь? — прошептала она. — Но… ты должна! Ты должна помнить, как ты выбралась из Гриммера!

Трисс заколебалась, когда на поверхность ее разума снова всплыло странное ощущение, словно мертвая рыба. Вокруг нее холодная темная вода, над головой свет и силуэты двух мужчин…

— Нет! — вскрикнула она. — Это просто… отдельные эпизоды. И я совсем не помню, как я упала.

— Это потому, — с трудом выдавила Пен, — что ты туда не падала.

И Трисс снова оказалась на краю, в точности как во время своей полуночной экскурсии к Гриммеру. Стоя на краю ужасной правды, которую она, в конце концов, не хотела знать. Но в этот раз она подошла слишком близко, и убежать не получится.

— Что? — Она услышала, как ее слабый голос задает вопрос.

Пен тяжело дышала. В ее глазах все еще читались отчаяние и безумие.

— Они набросили на нее большой мешок, — быстро заговорила она. — Она попыталась отбиться, но они спеленали ее и положили в машину. А потом вернулись, неся вещи, которые я им дала: расческу, дневник и все остальное. И бросили их в Гриммер. Принесли большую куклу, сделанную из листьев, веток и шиповника, и тоже бросили ее в воду. Потом тот мужчина, что ниже ростом, начал издавать какие-то звуки, похожие на дующий ветер. И ветер ответил. А потом по воде пошла рябь, и что-то начало подниматься на поверхность. Выходить из воды. Оно было сделано из веток, бумаги, каких-то клочков, кусочков и шипов, глаза были нарисованы, но, когда вода стекла, эта штука стала выглядеть как Трисс. Она выбралась на берег и остановилась. И улыбнулась. А я убежала обратно в дом. Но она последовала за мной. Вошла в дом, с нее стекала вода. И все подумали, что это Трисс.

Земля под ногами Трисс утратила твердость. Вместо почвы под ней оказалось предательское море, и его волны поднимались и опускались в такт с ее дыханием.

— Но я Трисс, — сказала она. Правда, теперь ее голос звучал далеким и нереальным.

Пен ничего не сказала и просто смотрела на нее твердыми, как пули, глаза.

— Я Трисс! — Она попыталась придать больше силы своему взгляду.

Пен лишь смотрела и смотрела.

— Я Трисс! — завопила Трисс, используя всю мощь своих легких, как будто могла заставить эти слова стать правдой. — Ты лжешь!